HP: AFTERLIFE |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » HP: AFTERLIFE » Афтерлайф: прошлое » Кто-то уйдет, а кто-то ляжет под пули, но не предаст.
1. Название
Кто-то уйдет, а кто-то ляжет под пули, но не предаст.
2. Участники
Лили Поттер, Северус Снейп
3. Место и время действия
Средняя школа - около 27 лет назад. Хогвард - 22 года назад.
4. Краткое описание отыгрыша
Что бывает, когда ты вдруг подружилась с мальчишкой, которого никто не любит.
Что бывает, когда пути этой дружбы разошлись, а затем снова пересеклись.
Отредактировано Lily Potter (2017-03-12 07:53:04)
Шесть лет назад.
Лилит задорно подмигнула своему отражению в зеркале, что висело в прихожей. Школьная форма сидела идеально, а по бокам с плеч - ещё ниже, почти до пояса, тянулись две темно-рыжие косы.
Сегодня она не проспала и осталось время спокойно пройтись. На школьный автобус она, чаще всего, как раз-таки, опаздывала, а когда позволяла погода и вовсе предпочитала велосипед.
Пешком дойти тоже было вполне реально.
Полмесяца назад по всей школе объявили о масштабной постановке в честь приближающегося Хэллоуина. Он не особо приближался, вообще-то, потому что на дворе была только вторая неделя сентября. За ней уже ходили учителя, старосты, даже заместитель директора, умоляя двеннадцатилетнюю девочку взять роль ведьмы. Чего за это только не сулили! Подарки. Кучу отличных отметок в журнал.
"Не хочу. У нас в школе есть ещё десяток рыжих девчонок".
"Но глаза, твои глаза, Лилит".
Это было бездоказательной истиной - зелеными, да ещё такими каноничными, колдовскими, обладала она одна.
Но вся соль заключалась в том, что она совсем не хотела участвовать в представлении. Не вообще, этой девчонке дай только побыть центром общественной жизни, а вот в этом конкретно.
Наотрез.
Она подумала об этом не поэтому. Тогда, задержавшись в директорской приемной, десятый раз объясняя, почему же не хочет играть для них колдунью, она вспомнила о случайно забытом в другом крыле, в кабинете музыки, форменном пиджаке. Идя мимо спортивного зала, девочка едва успела вжаться в стенку, дабы не оказаться сбитой с ног, когда из широких створок выскочила тень.
Её и след простыл, затерявшись дальше по коридору, не успела Лилит сызнова начать дышать.
Вслед ломкой черной тени кричали, что он должен, обязан сыграть пугало в грядущем спектакле. У старшеклассников(куда там - пацаны четырнадцатилетки с непомерно раздутым эго) был неуместный, издевательский юморок.
"Старшеклассники", вершина пищевой цепи средней школы, ходили вразвалочку, плевались, выпячивали грудь колесом, грязно ругались и демонстративно курили за школой.
Лилит терпеть не могла парней.
Они все такие напыщенные идиоты?
Сегодня Лилит была очень занята учебными делами в первой половине дня. Поэтому, в столовую попала только после четвертого урока.
Самый пик активности и страждущих голодных обычно наблюдался здесь на урок раньше, но и сейчас неожиданно оказалось людновато.
Она спокойно стояла в очереди, читая учебник по литературе, который держала в одной руке, не фокусируясь на окружающем. Вокруг накалялся какой-то разговорчик, опять слышались эти словечки, коими мало-мальски подросшие юноши показывают свою крутизну. И вдруг...
На её волосы, учебник и блузу вылился...что-то вылилось. Не то компот, не то чай.
Лилит медленно подняла неумолимо плавящиеся от злости глаза, в поисках виновника, чтобы покарать его по всей строгости содеянного.
Прямо напротив стоял... Мальчишка. Он был очень худой, какой-то нескладный, зажатый. Черные глаза смотрели на неё с ужасом, а в длинных костлявых пальцах осиротел стакан, на дне которого что-то плескалось - вот как раз то, что на ней оказалось несколько мгновений назад.
Да это же ему предлагали играть пугало…
Кстати, сколько раз она не видела этого безымянного(впрочем нет, его имя она слышала) мальчика, вроде бы, если он и оказывался в районе столовой, то это было лишь тогда, когда закончатся все уроки. Видимо, сегодня вмешались какие-то обстоятельства.
Лилит приподняла брови.
Парни вокруг погано захихикали. Кто-то подлил масла в огонь:
- Ха, змееныш облил Лилит!
- Лилит...
- Лилит...
Лилит нравилась многим, она, несмотря на то, что прилежно училась и старалась блюсти дисциплину, не была занесена в стройные ряды зубрил, ботаников и заучек. И значит, не была изгоем. Ха, попробовал бы кто-то сделать изгоя из Лилит Ифан.
А вот это мальчик, судя по всему, был.
И ещё как. И ещё каким. Белая ворона.
Мальчишки смеялись всё более открыто, похоже, едва сдерживаясь от тычков или чего-нибудь подобного. Лилит становилось всё более паршиво от этого зрелища. Она протяжно вздохнула и выдала совсем не тот вердикт, который уже по-шакальи предвкушали:
- Ну и кто его толкнул?
Шепотки резко смолкли.
Что вы, Себастьяна Снейка никто никогда не толкал. Он сам спотыкался, сам пересчитывал ступени лестниц, сам валял свою одежду и сумку в грязи, сам раздавал себе затрещины.
Очень самостоятельный малый. Представьте себе.
- Придурки.
Констатировала Лилит, развернулась, собираясь выйти из столовой. И чем дальше она отходила от стайки, образовавшейся позади и как-то уплотнившейся, тем явственнее понимала, что будет, когда покинет пределы просторного помещения.
Поджала губы, вернулась и картинно затараторила, вытаращив глаза, потянув Себастьяна(так ведь его зовут, кажется?) за ремень сумки, легонько подталкивая в спину:
- Ой, тебе же миссис Шеннон просила передать, чтоб ты зашел в библиотеку и...
Тоном:"Шевели уже ногами, все они скоро отомрут, сам знаешь, что начнется, кышь отсюда, пока я добрая, ну или как-то так".
Когда они вышли в полупустынный коридор, Лилит печально оглядела себя снова, чертыхнувшись и отпустив ремень чужой сумки. Переодеться было не во что.
Домой, что ли, отпроситься?. Или наплевать, высохнет. Застегнуть пиджак, так вообще можно успешно дожить до окончания уроков. Наверное.
Безрадостные мысли просто заставляли идти вперед, не разбирая дороги.
Ещё и учебник накрылся. Его страницы уже ничто не спасет.
Параграф не успела дочитать.
И поесть не успела.
Засада.
Настоящее время.
Приоткрыв губы, Лилит нарисовала симметричную тоненькую стрелку у правого глаза, с ногами сидя на постели.
По-турецки. Глядя в небольшое зеркальце. Она уже не первый год умела краситься, чтобы подчеркивать и выделять взгляд так, как считала нужным.
Темно-фиолетовая футболка с восклицательным и сразу же рядом с ним, вопросительным знаком.
Темные джинсы, все в дырах. Короткая джинсвка на металлических кнопках, в тон.
Кеды с разноцветными шнурками.
В комнату царственно заглянула Офелия, свысока глянув на занятие дочери:
- Ты на пару не опоздаешь?
- Неа.
- Джей зайдет?
- Он сегодня не сможет...
- Лилит.
- Ой, да я уже выхожу. Сроду про учебу не пеклась, а тут на тебе.
- Это тебе надо...
"Не скатиться в кассиры и уборщицы, блаблабла". Слышали сто раз. Послушаем в сто первый. Твердит про хорошее образование, а сама об одном замужестве по расчету мечтает.
Первое занятие должно было быть поточным, но на время от времени просачивающихся в класс незнакомых студентов, тех, кого предстояло увидеть первый, а может и последний раз, Лилит глядела разве что боковым зрением.
Успела аж за двадцать минут до начала и теперь сидела на одной из парт, весело смеясь, потому что неподалеку рассказывали отличные анекдоты, в ожидании пока соберутся все, кто героически поднял себя в такую рань и пока придет преподаватель.
Что-то в уголке глаза заставило сделать несколько вещей одновременно - повернуть голову, затаить дыхание, прекратить смеяться. Лилит почудилось очень знакомое движение где-то от двери.
Показалось.Да нет же.
Точно показалось. Она уже хотела было вглядеться, но кто-то вдруг потянул за рукав:
- Лил, где шляется твой супершикарный парень?
- А? Да он...
Неопределенно махнула рукой, отвлекаясь от дурацких вопросов и обращая взгляд в сторону задних парт и входа в класс.
По-ка-за-ло-сь.
Отредактировано Lily Potter (2016-09-17 16:55:30)
Для науки совершу я много дел -
Препарировать лягушек видно мой удел...
Шесть лет назад.
Дети - самые жестокие создания. Себастьян бы с огромной радостью никогда больше не видел ни одного из представителей их немалой братии, но карта легла совсем не так - в любой школе любого города найдутся представители всех пяти крыс из нашумевшего эксперимента - лидер, второй помощник, исполнитель, одиночка и аутсайдер. Себастьян бы с радостью взял на себя роль одиночки, но ему на роду, видимо, было написано быть предметом насмешек и тычков. Себастян со всем этим мириться не желал, но выбора особого не было - он вынужден был доучиться эти чертовы годы в этой чертовой школе - потому как реализация его плана без бумажки, на которой есть результаты - очень высокие результаты - сдачи экзаменов, он был не просто букашкой, а букашкой нищей и без перспектив.
Снейк на месте букашки бы с радостью повесился на заборе, но и на это букашка была неспособна - что за бесполезное создание.
Вот незадача.
Себастьян привычно огляделся по сторонам, чтобы шагнуть вон из аудитории - сейчас его задирали особенно часто, видимо, сказывались гормоны - или еще что-то. По большому счету Снейку было решительно наплевать на причины - его интересовали следствия. И последствия были разрушительны - его рабочая сеть, которая действовала без сбоев уже почти пять лет начала сдавать - причем сбои не просто на ровном месте, но и последовательно. И это лишало не только уверенности, но и финансов.
Сегодня какая-то стайка незнакомых мальчишек зажала его в спортзале с целью продемонстрировать уместность того факта, что он как нельзя лучше подходит на роль ежегодного Хеллоуинского пугала.
Снейк на физическое насилие не обратил никакого внимания - только выше закинул голову - еще чего, переживать по пустякам. Он популярно объяснил им их недалекость в витиеватых выражениях, и раздавил в руке дымовую капсулку - внутри не было ничего горючего - только реагирующий дым, немного режущий глаза.
Пока неудавшиеся мародеры оплевывались от последствий приставания к первому химику школы, он улизнул через распахнутую дверь - то-то же.
Не успел он пройти и трех метров, как врезался в рыжие канаты волос.
Он отпрыгнул и понесся дальше, не желая думать о том, почему запах девочки показался ему таким знакомым и, что бы это не значило - невероятно привлекательным.
Но узнавать, кто именно попался ему на пути не было времени - дабы не дать едкому дыму принести вред и его собственному организму, необходимо было чем скорее, тем лучше загрузить в организм глюкозы, желательно растворенной в горячей воде.
Черный чай с сахаром - издевательство над продуктом, но...
Он уже слышал за своей спиной грубую ругань, и только увеличил скорость передвижения, стараясь попасть в столовую до них, и успеть убраться, пока они копаются.
И промывают глаза.
Идиоты.
Место для приема пищи можно было назвать так только с большой натяжкой, но Снейк был не привередлив.
Быстро схватив со стойки пакетик с чаем и стакан, он в суматохе устремился к куллеру, дабы не тратиться. Лихорадочный взгляд на час и на дверь.
Успевает.
Или не успевает - в светлую комнату заползли его персональные тени..
Он проталкивался к выходу, обходя их по левому краю, но ничего не выходило.
Они его заметили.
Черт.
Себастьян отхлебнул из стакана, чтобы афера была проведена не зря и зашипел - небо обожгло кипятком. На шипение отреагировал бугай справа и толкнул его, угодив своим острым локтем под ребра. Перед глазами все поплыло - больно...
Пальцы разжались - чай канул в небытие.
Впрочем, вполне такое материальное небытие - он растекся неприятным пятном по кофточке рыжей Ифан.
Себастьян обычно смотрел на отличницу издалека - вероятно, та даже не знала о его существовании. А если и знала - определенно не горела желанием это демонстрировать. Себабастьян мог ее понять. Он бы тоже не горел желанием быть с собой знакомым.
Совершенно не горел.
Он даже понимал этих недалеких оболтусов что старательно пытались то ли выбить из него пыль, то ли эту пыль добавить к его и без того грязной и застиранной форме.
Но это совершенно не означало, то он собирался им уступать.
Но девочка удивила.
Девочка за него заступилась.
Более того - девочка даже вывела его из столовой так, что озлобленные подростки не посмели его преследовать.
Себастьян настороженно молчал - такого он раньше не встречал - и знаком с таким проявлением... чего-бы то ни было - не был.
Чай аппетитно красовался на вконец испорченной блузке.
Неприятность.
Благодарить Снейк не умел, но выразить признательность мог - это даже было так уж и сложно.
- Пойдем, - кивнул он куда-то наверх - там располагалась лаборатория - вотчина дикого и мстительного и почти всегда нетрезвого химика - химию в этой школе преподавали отвратительно.
Но реагенты исправно поставлялись.
- Пятно можно убрать, - решил расщедриться Себастьян на объяснения - Ифан могла просто так за ним и не пойти - и правильно бы сделала.
Настоящее время.
Биохимия. Наконец Снейк мог послушать курс взаимодействия органики в человеческом организме без тех сложностей, что длились почти полтора гора. Экспрессивная дамочка, что читала предмет, ула в декрет почти одновременно с появлением Снейка, и он, ни будучи стипендиатом, ни в бытность первокурсником, никак не мог застать ее на месте. А она была Лучшей - и Себастьян предпочитал лучшее.
Он, безусловно, не рассчитывал узнать там что-то радикально новое, но, с чем черт не шутит?
Лекция была поточная - преподаватель вела не только у химиков и биологов. К ним захаживали еще и медики Они обычно спокойно спали на верхних рядах, если дотянули до конца обучения и оставили напоследок биохимию, или старатель скрипели ручками в первых рядах. Если только его - обучение - начали.
Себастья привычно поднялся выше к балкону и подальше от кафедры - его вкрадчивый голос слышался и оттуда. И звуковые эффекты были потрясающими.
На глаза он все еще старался не попадаться.
Он расположился в пока еще пустующем зале и уткнулся во введение в фармакологию - книга весла приблизительно как сам Снейк, но была страшно интересной. Он не заметил, как аудитория наполнилась людьми - только бережно охранял пространство вокруг себя.
Но рядом садились редко - во-первых, его репутация бежала далеко впереди него, а во-вторых, одного его взгляда обычно хватало для несварение желудка.
Желающих проверить обычно было немного.
Он отвлекся единожды - когда услышал знакомое имя.
Не может быть...
Снейк на секунду отвлекся от текста и его зрачки расширились в изумлении.
Ифан.
В груди что-то щелкнуло
Невероятно красивая Ифан.
Привлекательная, теплая и совершенно недоступная.
Дeйствительно, несколькими рядами ниже сидела его школьная подруга - Лилит Ифан собственной персоной.
Он думал, что выкорчевал ее из сердца, печени и всех прочих органов тогда - два года назад.
Но, видимо на этот раз план не сработал.
Вот так-так...
В аудиторию ворвался яркий смерч, который воплощала из себя дамочка у кафедры - она начала вещать.
Себастьян поморщился.
Через минут пятнадцать он не выдержал. Она несла полнейшую чушь.
- Профессор, - начал он. - []b[Позвольте заметить, что в Ваши рассуждение закралась принципиальная ошибка[/b], - он поджал губы. - Вы говорите о постулатах Химии прошлого века, и большинство из них в корне расходятся с…
Она заливисто рассмеялась.
- Рекорд, мистер, - она вопросительно на него глянула.
- Снейк, - он сощурился.
- Обычно студенты не отличают историю науки от ее постулирования - балл в журнал, нет даже три. Пусть будет три. Всем прочим - эссе о той самой ошибке, о которой упомянул мистер Снейк.
Черт. В итоге выйдет как с гребанными вероятностными дверями.
И теперь не подойти к Ифан... нельзя.
Пара тянулась только первые минуты - дальше заинтересовавшийся Снейк, перестал кидать вниз взгляды - после-пары-после пыры.
Мантра была услышана.
Он вылетел из аудитории раньше всех, и, прислонившись к стене, стал ждать.
Рыжие кудри проплыли мимо.
- Поздравляю с поступлением, Ифан.
27 лет назад.
(от событий настоящего времени, в данном посте - 6 лет назад)
- Пойдем, - она остановилась, обращая на него внимательный взгляд своих зеленых глаз, чтобы дослушать фразу до конца: - Пятно можно убрать.
Ифан хотела было резковато сказать что-то, идущее в настроенческую параллель с ухнувшим вниз хорошим расположением духа, наподобие "Да я знаю, что убрать можно, самый умный что ли здесь", но очень вовремя осеклась, решив, что такие слова прозвучат грубо и вправду обидят мальчишку.
Его и так все постоянно обижают, но остановила рыжую отнюдь не жалость, успев на последней секунде. Нечто другое. Сперва обычное любопытство - над чем таким он собрался колдовать и как именно, чтобы избавиться от пятна, находясь прямо в школе - жу-у-у-утко тянет узнать; позже появится дополнительный интерес.
Дети начинают общение друг с другом именно поэтому: им становится увлекательно вместе.
Если дети совсем неразумная малышня, то подойдут и погремушки покрасивше-поярче-погромче, чем у тебя. Затем нарядные куклы. Машинки...
Она была совершенно уверена в том, что Себастьян Снейк никогда не играл в машинки и отчего-то казалось, что он сразу же начал играть в уйму допов по органической химии за курс средней школы.
Захлопнув липкий обреченный учебник, в этот раз удержав досадливый вздох, девочка продолжила идти вперед, но на этот раз именно в ту сторону, куда вел новый знакомый.
- Ладно. Ты Себастьян? Меня Лилит зовут.
Себастьян - довольно-таки необычное имя, так ей казалось. Если бы Лилит увлекалась происхождением имен, то знала бы, что это произрастает корнями из Древней Греции, означая, "достойный почестей, высокочтимый" и всякое такое. М-да уж, почестей у нового знакомого хоть отбавляй...
Само имя, начиная звучать неторопливо, волной разгоняется, набирая силу поэтапно, но ставя решительное ударение под конец.
Казалось ни имя мальчику не подходит, ни сам мальчик имени.
Интересно, в честь кого его назвали? Может быть, в честь дедушки. Или прадедушки, так нередко делали в семьях.
Он не какой-нибудь там Бен, Рон, Билл, Джефф, Лео. Так и тянет прибавить перед именем Святой, вот только на святого Себастьян совсем не тянет.
Насколько знала Ифан, Себастьяны нередко встречались в Риме.
Для того, чтобы понять, до какой степени имя Снейка подходит его характеру, ей понадобятся годы. Пока что... даже первый час не прошел.
Мысли снова нечаянно вернулись к вопросу о том, почему мальчика назвали именно так.
Лилит попробовала представить его родителей, или вообще родных, но за неровной спиной лишь рассыпались на волокна подрагивающие неоформленные тени.
- А нам сюда точно можно?
Опасливо поинтересовалась, оглядевшись по сторонам, когда они оба оказались у нужной двери.
Намерение было похоже на нарушение дисциплины, если не общешкольной, то хотя бы учебной. Ощущение, что она вот-вот пересечет границу некоего запрета было ново, но будоражило кровь.
Лилит раньше никогда не нарушала запреты, зато тайно(очень-очень тайно) восхищалась людьми, на это способными.
Если у неё хоть когда-нибудь нарисуется парень, то он обязательно будет максимально безбашенным. С одной стороны, это будет раздражать, с другой...
Настоящее время.
Голос вполз...погодите-ка минутку, почему именно вполз, в голову, стелясь под сводами черепа, как таится в овраге утренний прохладный туман.
Голос зазмеился, ожил, обрел личность и сознание, превратился в черный скелет зимнего дерева, с которого безнадежно облетели все листья.
Голос облачился в каркас, изначально кособокий, как башня города Пиза. Голос взметнулся серым парусом на реи потрепанного корабля, списанного в утиль.
Говорят, когда не видишь человека тебе знакомого даже полгода, из памяти начинает стираться лицо, цвет глаз, походка, фигура.
Смываются и блекнут жесты, да манера одеваться.
Акварельный рисунок превращается в карандашный, вялый набросок, а набросок в полустертое...
Пока не истлевает даже пожелтевшая бумага.
Однако, голос пропечатал оттиск именно таким, каким он был.
Возможно, всё дело было в том, что этот человек малоизменчив. Совсем не изменчив. Та же осанка, та же отрывистая походка, та же манера одеваться как на похороны, те же волосы, те же глубокие очи, те же ломкие штрихи лица.
Себастьян Снейк разом перемахнул яму времени, прошедшего в отсутствии, точно телепортировался.
Кажется, если бы люди могли телепортироваться, они должны бы это делать с негромким, но характерным хлопком.
Бах! Что это? Ерунда, сосед телепортировался.
Ок?
Ок.
Сама Лилит сейчас была бы не против переместиться из точки А в точку В, минуя двери аудитории. Прогрессивный способ телепортации, портализации, или чего-то такого, вполне подошел бы. Увы, не изобретен. Феномены, находящиеся в стадии теорий, не применяются на практике так же, как не полетит кокон шелкопряда, знай ты миллиард раз, что там развивается насекомое, способное к полетам.
Образ того, кто обрушил им на головы внеплановое эссе(умница, всегда умел делать подобное) разлился по сознанию одним из своих реактивов, в жидком состоянии и кристаллизовался.
Снейк.
Но Лилит вспомнила его не потому, что парень вечно был одинаковый, а потому...что не хотела забывать.
У неё было всё оставшееся от лекции время, чтобы успеть взять себя в руки.
Ведь, как только Ифан выйдет в коридор, он будет там.
Или. Или всё-таки нет?
Девушка сжигала себе сознание, мысленно играя то ли в классическую угадайку, то ли в русскую рулетку.
Разница лишь в том, какой барабан крутить.
Ей думалось о том, что наиболее справедливо не найти снаружи былого друга.
Но кто вообще думает о справедливости и правильности, если речь идет о межличностных взаимоотношениях?.
- Поздравлению с поступлением, Ифан.
Пуля врезалась в висок, Лилит почти ощутила стекающие на шею линии шелковой алой крови.
Развернулась - встретилась с ним глазами.
- Благодарю.
Дальнейшие предполагаемые фразы исходили пульсовой дробью.
"Не ожидала повстречать тебя здесь"
Слишком фиолетово.
"Как я рада тебя видеть"
Чересчур слащаво.
Сомкнула губы, решив помолчать и, наверное, не придав значения тому, что в интонации слова, слетевшего с губ, уже было всё.
Есть особый тон и, если слишком сгущаешь нейтральные краски, в попытке превратить их в бесцветно-безэмоциональное ничто, именно тогда они буквально вопят о твоем неравнодушии.
Неужто, настало время первый раз в жизни порадоваться тому незыблемому факту, что в эмоциях Себастьян не разбирается?
- За эссе тоже огромное спасибо. Мне как раз этого не хватило для казни выходных.
С... Себастьян.
Как говорится, хочешь потверже уверить кого-то в том, что его присутствие не кстати, ляпни что-нибудь недовольное.
Грубый, примитивный способ неандертальца, но для субъекта, являющегося ментально-эмпатическим бревном, подойдет.
Отредактировано Lily Potter (2017-03-07 12:22:11)
Шесть лет назад.
Знакомство он, как водится, проигнорировал. Еще чего — если человек и так знает, как его зовут, то подтверждения этому факту отнюдь не требуется. Вот, если бы она ошиблась, или просто не знала — тогда да. О был практически уверен, что в этой школе едва ли найдется пара человек, которые знают, как зовут и что из себя представляет Себастьян Снейк. И оба эти человека будут, вероятнее всего, завхоз и директор. Первый, потому что в свои двенадцать уже только Себасться осуществлял прием реагентов, а второй — потому что к директору его вызывали чаще, чем мальчишка мыл голову. Можно, конечно, считать, что поход к директору достаточный повод для того, чтобы изменить правилам, но он предпочитал думать иначе — какая ему разница. У директора он обычно краснел за свою мать, которая и двух слов связать не могла, она только смотрела расфокусированным взглядом на стену перед собой и кивала не в такт — максимум реакции, на который она была готова. Мерзость.
Себастьян не любил свою мать — он бы с большим удовольствием стал сиротой, чем возвращался домой. Впрочем, дома его никто не ждал, никто туда его не звал и он мог гулять сколько ему вздумается, хоть сутки напролет, хоть неделями не появляться. Деньги на еду он зарабатывал сам лет с семи — иначе был велик риск не просто недоедать, а не есть совершенно. У Себастьяна не наблюдалось тяги к анарексии — да и его познаний в биологии хватало на то, чтобы понимать, что ребенку в возрасте до пятнадцати полезно есть. И есть ни раз в день.
Себастьян вскрыл лабораторию и скользнул внутрь.
- Что за странный вопрос — конечно нельзя. Но лаборанты меня пускают — я тут помогаю по мелочи — реактивы расфасовать, убраться, за опытами понаблюдать. Эти оболтусы из старших классов ничего не понимают даже в элементарных окислительных реакциях, они как подожгут — может пол кабинета на воздух взлететь — это кому-нибудь нужно разве? - хвастливо заявлял Снейк, пока рылся в шкафах. Он нырнул под стол и стал шариться в выдвижном ящике, откладывая в сторону ненужные порошки. Где-то здесь точно был глицерин.
Один взгляд на блузку Лилит, и видавший виды глаз Себастьяна тут же определил материал — натуральные ткани, куда же без них. С хлопковой — тем более, белой ткани, без сильного кислотного раствора не справишься... тут рядом должен покоиться хлоргексидин, или перекись водорода.... о. Себастьян с довольным видом вытащил на свет божий небольшую стеклянную баклашку темного-коричневого цвета. Пробка была немного желтоватой и даже на вид напоминала реактивы военных времен.
- Соли вам жалко, ироды, - пробурчал Снейк и вооружившись ступкой, залил туда сначала полупрозрачный и вязкий раствор глицерина, потом отмерил соли, на глаз, и размешал это все до однородной массы.
- Скидывай кофту — сейчас от твоих чайных пятен не останется и следа, - авторитетно заявил двенадцатилетний мальчик. Себастьяну было это внове — демонстрировать свои умения не в закрытой и пустой лаборатории, а симпатичной девчушке с двумя такими рыжими косами.
Настоящее время.
Действительно, не стоило и начинать — разве можно было предположить, что Лилит изменила свое мнение за два года. Дружба.... дружба для Себастьяна всегда была величиной слишком ненадежной. Можно, конечно, отойти от темы и вспомнить про Ригель, но Ригель не была синонимом надежности — она была скорее синонимом необходимость — она была слишком нестабильна и нуждалась в Себастьяне. Пока нуждалась. И он прекрасно понимал, что, как только ей станет чуть лучше — она тут же отвернется от него. Это было естественно — так текла жизнь. Люди сходились, занимались вместе какими-то невероятно важными делами, учились, например, или работали — а потом расходились. Это было естественное течение жизни — разве можно было придумать что-то менее естественное? Человек несет в себе какую-то пользу, например, защищает от нападок старшеклассников, своих одноклассников — и вообще всей школы. Себастьян был способен защитится и сам, но когда на сцену выходила Лилит — это совершить было в разы — в десятки раз легче. Лилит любили в школе — и над ее друзьями — или теми, кто на эту роль претендует — издеваться было не принято.
А потом... потом в ее жизни появился.. этот.
Этот появился практически из неоткуда — в школе он с ними точно не учился. Или учился, но Себастьян на него не обращал никакого внимания — еще чего.
У него были растрепанные волосы, разодранные джинсы и мерзкие очки.
Этого хватало для того, чтобы его возненавидеть. Этого, и того, что внимание Лилит теперь безраздельно принадлежало этому недоразумению. Недоразумение разговаривало на языке питекантропов, вызывалось к директору и целенаправленно игнорировало, все, что можно было игнорировать.
Себастьян ненавидел Это. И Себастьян искренне надеялся, что сейчас Оно ушло из жизни Ифан окончательно.
Потому что сам Себастьян бросил ей жестокое «В нашей дружбе больше нет смысла», именно из-за Этого. Он не хотел делить ее ни с кем — много чести. Он привык за те четыре года к тому, что она принадлежит ему.
Он ошибся — ошибся так, как никогда раньше не ошибался. Видимо, теперь ему придется исправлять свои ошибки — одну за одной. Так, чтобы Лилит его простила. Придется вымаливать прощение. Придется ходить на носочках. Придется... много чего придется, если запах ее волос все также вызывает у него ощущение вызванной беспомощности.
Если при взгляде на нее опять пропадает голос и начинает першить в горле. Те же симптомы он наблюдал у себя по окончанию школы — но тогда ему было пятнадцать и в крови бушевали гормоны. А сейчас... Сейчас у него за плечами два нелегких года — и больше играть в эти игры ему некогда.
К тому же, у него есть план.
- Я могу помочь с эссе, если хочешь, я всегда не мог терпеть несуразицу, льющуюся из уст преподавателей — я бы не смог смолчать. Но могу реабилитировать этот факт помощью с домашним заданием. Как ты на это смотришь?
Шесть лет назад.
- Что за странный вопрос — конечно нельзя. Но лаборанты меня пускают — я тут помогаю по мелочи — реактивы расфасовать, убраться, за опытами понаблюдать. Эти оболтусы из старших классов ничего не понимают даже в элементарных окислительных реакциях, они как подожгут — может пол кабинета на воздух взлететь — это кому-нибудь нужно разве?
- Значит ты кто-то, вроде Хранителя Химического Кабинета?
Лилит машинально намотала на пальцы медную косу, суть склонив голову набок и огляделась по сторонам, в поиске места, куда бы присесть, но в итоге никуда не стала присаживаться.
Мальчик юркнул куда-то вниз и Лилит автоматически приподнялась на носочках, вытягивая голову, чтобы по максимуму не терять из виду. Она не стала комментировать, как он обругал иродов, которым жалко соли, а потом...
- Скидывай кофту — сейчас от твоих чайных пятен не останется и следа.
- Чего?
На лице девочки появилось неоднородное выражение вселенского недоумения.
Она даже опустила на себя взгляд, дополнительно уверяясь в том, что пятно на блузке, под которой у неё... ну, в общем, просто так не скинешь. Неужели, он не соображает?
- Не буду.
Раздеваться перед мальчиком, даже чтобы он любезно помог, при помощи какого-то чародейства реактивов, свести неприятность: ещё не хватало.
Настоящее время
- Я могу помочь с эссе, если хочешь, я всегда не мог терпеть несуразицу, льющуюся из уст преподавателей — я бы не смог смолчать. Но могу реабилитировать этот факт помощью с домашним заданием. Как ты на это смотришь?
- Как я на это смотрю? Отрицательно. Это так похоже на тебя, предлагать свою помощь, когда сам во что-то же и втянул. Нет? А вот я думаю - да.
Гордость и обида переплелись, обида - возвращаясь, а гордость оживая, проступая четче. У Лилит Ифан была превосходная память, несмотря на всеобъемлюще понимающее сердце.
Всеобъемлюще?
Внутренний голос советовал не корчить из себя Мать Терезу. Знакомые и друзья Лил нередко описывали её как доброе, изумрудноглазое создание, которое и мухи не обидит.
И тем не менее, сейчас у девушки внутри - строилось нечто, подозрительно похожее на ледяную стену, под напряжением и плотно, в несколько слоев обвитое колючкой.
Эта стена защищала самолюбие Лилит.
Самолюбие, как и эгоцентризм, были неотъемлемыми чертами характера для мисс Ифан.
Она, безусловно, могла умереть. Умереть за своего горячо обожаемого ребенка, например. Не моргнув глазом и не задумываясь. И, наверное, после это назвали бы "жертва, во имя любви", воспевали бы поколениями, но какая угодно любовь - обратная сторона себялюбия.
А я всю жизнь с запасом живу. Мало ли что. Спички, керосин, хлеб, соль. А теперь вот и до патронов дело дошло.
(с) Ворошиловский стрелок.
Шесть лет назад.
- Значит ты кто-то, вроде Хранителя Химического Кабинета?
Себастьян ухмыльнулся. Хранитель Химического Кабинета. Скажет тоже. Он бы был рад быть Хранителем, да не дорос еще. Если бы у него была возможность тут жить – он бы с радостью спал в кресле, да хоть на полу – лишь бы был доступ к телу, так сказать. И домой можно было не возвращаться. Себастьян очень сильно не любил бывать дома. Да и кто бы любил на его месте. Ребенок из неблагополучной семьи – этот ярлык на него навешали еще до того, как он пошел в первый класс. Хорошо, хоть пошел. А то он слышал, как его родители не хотели тратиться на всякие учебники… хорошо хоть испугались социальных служб и все же отдали – иначе пошли бы разговоры. Хоть раз в жизни чужие сплетни послужили на благо отечества, так сказать.
- Нет, я тут вроде бы как на посылках – подай, принеси, колбы помой, - буркнул Снейк себе под нос. Он не любил создавать о себе ложных впечатлений.
Он протянул руку за кофтой, но девочка вместо этого сделала сложное лицо и нахмурилась. Кофту она снимать отказалась. Себастьян покраснел. А кто бы не покраснел. Это надо же быть таким идиотом. Краснел Снейк некрасиво – как и многие люди с тонкой кожей. Пятна расходились от шеи наверх – до самого лба. Щеки горели, уши горели, даже нос, который гореть по большому счету был не должен начал неприятно щипать. Только бы не разрыдаться, - мелькнула паническая мысль.
Себастьян уже успел прочитать о причинах своей чрезмерной слезливости, но даже в умных книжках советовали только дыхательные упражнения. Еще чего – будет он дышать по расписанию. Любая колкость заставляла впечатлительного мальчика сдерживать чертов слезливый поток – или из глаз, или – что еще хуже – из носа. Из носа у него вообще текло постоянно – сказывались холода. Тем более, в ноябре – когда слякоть под ногами была естественной средой. В присутствии девочки, особенно, первой девочки, которая за много лет разговаривала с ним нормально, разрыдаться было бы верхом позора. Себастьян лихорадочно задышал – вдруг поможет.
- Я не, - промямлил он. – Я не про это, - он сглотнул, прокашлялся и попытался взять себя в руки. – Надо пятно убрать, - глаза забегали по кабинету. Халат – халат, наше спасение.
Надо же было додуматься сказануть девочке – раздевайся. И где были его хваленые мозги. Да он даже и не подумал, что она девочка. Он о пятне думал! Оправдание было так себе.
- Можешь пока халат надеть, - он сдернул с вешалки лабораторный халат и отвернулся, - я подглядывать не буду, обещаю. – Он протянул руку с зажатым в кулаке халатом назад, а сам уставился в пол. Стыдно-то как….
Настоящее время.
- Как я на это смотрю? Отрицательно. Это так похоже на тебя, предлагать свою помощь, когда сам во что-то же и втянул. Нет? А вот я думаю - да.
Себастьян сцепил зубы. Унижение было острым, как бритва и таким же бескомпромиссным. От него хотелось кричать, спрятать голову в песок и кричать. Уехать на край света и кричать. Молчи, молчи, Снейк. Она права, ты же знаешь.
Она права была не только в том, что Себастьян был мастером по исправлению того, что сам успел испортить – он только этим и занимался в свободное от учебы время. Она была права еще и в том, что не собиралась прощать его слова. Намеренно брошенные, жестокие, не красивые. Обидные, жалкие. Тогда он оправдывал себя тем, что не его карьера не потерпит рядом близкого – кого-то, кто крал бы его время. Кто не давал бы зарыться по уши в учебники. Кто улыбался бы, и ради этой улыбки Снейк бы перевернул Землю. Его карьера – это единственный путь из трущоб, из бедности, из грязи. Это единственная возможность выжить в этом мире. Лилит – это возможность жить, а он тогда, в свои неполные шестнадцать, не мог позволить себе жить. Он тогда и лишнего пакета макарон не мог себе позволить – чего уж говорить. Он сумел найти сотни причин для того, чтобы не смотреть, как любимая девушка обжимается по углам с ненавистным Статуаром – и мог бы найти еще миллион. Он никогда не умел делиться. Тогда он еще и не умел делить.
А потом… а потом он понял, что в одиночестве из него не получится человека – потому что, если плевать с высокой колокольни на всех, то рано или поздно ты точно также выставишь из дома беременную от тебя женщину и не испытаешь по этому поводу угрызений совести. Ты точно также пойдешь по головам. Ради чего? Ради денег? Себастьян как-то очень быстро понял, что деньги – это не центр мироздания. Быстро, больно, но очень поздно. Лилит уже с ним не разговаривала. А потом выпуск, лето, учеба… исправлять все было поздно, да и бессмысленно. Он видел ее – несколько раз. Может, больше, чем несколько. Они со Статуарам гуляли в парке. Она была счастлива, и Себастьян Снейк к этому счастью не имел ни малейшего отношения. Тогда он решил и дальше не иметь. Сейчас… Сейчас можно попробовать еще раз.
- Что же, - он сцепил руки сзади и впился ногтями в ладони. – Я заслужил, - он пожевал губу, пристально изучая пол под ногами. Давай, ты сможешь, найди нужные слова. – Я был не прав, - вдруг резко осипшим голосом выпалил Снейк. – Тогда, не сейчас. Сейчас я сделал все правильно. Университет создан для учебы, пусть с этим и не все согласны, - что ты несешь! – Но тогда, - тут же поправился Снейк. – Я был очень сильно не прав, - он поднял глаза от пола, видимо, высмотрев в трещинах свою давно почившую смелость. – Я… если тебе… если я…., - смелость очень быстро исчезла, как только Себастьян снова взглянул на Лилит. Ее глаза умели очень качественно препарировать его даже без скальпеля. С Ригель проще дружить. Только вот Себастьян совсем не о дружбе с Лилит мечтал. Но хоть что-то. – Если тебе еще что-то может от меня понадобиться – хоть что-то, я…
Хоть что-то, если взамен я смогу смотреть на тебя не украдкой. Если я смогу слушать тебя, спорить с тобой, жить тобой – хоть немного, как раньше. Если я смогу кивать тебе при встрече и касаться, хоть изредка. Если я смогу любить тебя не только для себя. Тебе ничего это не будет стоить, Лилит. Пожалуйста, Лилит. Ты ведь была великодушной раньше. Ты ведь лучше меня. В сотни, в тысячи раз лучше. Ты ведь можешь снизойти. Дай мне надежду – я буду копить по крупицам твои взгляды, твое дыхание, твои движения. Я буду складывать их в коробочку воспоминаний, чтобы потом, когда все закончится – а оно закончится обязательно, потому что даже ты не настолько великодушна, чтобы подарить мне больше – я смог вспоминать.
Ты изменилась, Лилит. Ты выросла. Ты осталась такой же яркой, ты осталась светом, но ты новая – я хочу запомнить тебя, запомнить до тех пор, пока твой муж не увезет тебя в жаркие страны из стылого Лондона. Твое место там, где много солнца и все время лето. А мое место подле тебя строго ограничено по времени. Подари мне эту возможность – успеть. Я буду стараться. Обещаю. Я сделаю все, что только смогу. Пожалуйста.
- Пожалуйста. Прости меня.
Вы здесь » HP: AFTERLIFE » Афтерлайф: прошлое » Кто-то уйдет, а кто-то ляжет под пули, но не предаст.
