Зубами скрипит. Он приходит на скрежет,
По пятницам. Полный. И сразу всему. (с)

Адаравега внимательно рассматривала цветной глянцевый лист широкого разворота книги, где была изображена превосходная картина, со множеством деталей. Свет опять упал не так и она сощурилась, раздраженно повернула лампу, сместив небольшую лупу ещё немного в сторону.
Стрелки часов уже давно перевалили за время, когда приличным людям пора уходить с работы, особенно семейным, к очагу, женам|мужьям, детям, теплу, ужину, вечернему телесериалу. Однако, она точно знала, что Микаэль не ночует сегодня дома. Значит торопиться туда - совершенно незачем. Сын, что сын...сын сто лет назад научился существовать автономно. Насколько успешно он это делал - загадка. Не стоит об этом думать дольше двух с половиной секунд. 
Манабу Икеда - о, этот японский художник остро покорил её сердце навылет, хотя, казалось, что места для новых шедевров там не должно остаться уже очень, слишком давно.
Новая мечта - поехать в Японию и увидеть вживую. На подобные полотна, по-хорошему, нельзя смотреть нигде, кроме оригинала, но она просто не могла оторваться. 

Эти мозаичные кусочки, лепестки сакуры, крылья чаек над бушующим морем, рельеф прорисованных листьев в проекции богомола, снег на ветвях и список реально продолжать, пока не погаснет солнце - можно было изучать бесконечно.
КаррРох прокляла несовершенное зрение, лупу и бумагу, всё это не передавало и половины, нет, жалкой четверти великолепия!
Микаэль явно решил поиздеваться, привезя ей эту откуда-то, пожалуй, лучше не спрашивать, книгу о современной восточной живописи, а конкретно о произведениях Икеда.
Она вновь с оторопью и бесконечною силой любила обоих - Манабу, его панорамные сложные картины и Микаэля. Нет, не так. Микаэля и многослойные картины Манабу.
Она даже простила ему, что опять пропадал где-то вне дома. Муж, ясное дело, что не японец.
Хогвард опустел. Тишина льется в уши вместе с бесконечными визуальными впечатлениями, не успевшими улечься в душе. Сейчас бы в наушники Toshiro Masuda или ещё что-то более подходящее... 
Вместо этого раздался рингтон Clannad - Sirius и в трубке послышался усталый голос Лилит Снейк: 
- Привет, извини, что беспокою. Ты Себастьяна не видела? 
- Видела, - она всё ещё не может оторваться от картины: - С утра. А что? 
- Он недоступен. 
- Для кого?
- Телефон. 
- Да поди опять засунул его невесть куда, или разрядил, - в голове щелкнуло: - А он что, не дома? 
- Телефон или Себастьян? 
- Оба. 
- Оба не дома.
"Да чтоб тебя", - подумала Адаравега, но вслух сказала другое: 
- Я к нему спущусь. Наверняка захимичился там, как будто ты его не знаешь. Ну, конечно. Что день, что ночь, а всё об карбонат натрия. Не волнуйся, если что - возьму его ночевать к нам, до меня всё же ближе ехать. Не расстраивайся. Ты сама-то что не на дежурстве? Ммм...понятно. Пока. 
Неохотно захлопнув сверхвеликолепную книгу, потянулась и взъерошила слегка волнистые волосы на затылке. Взгляд упал на часы и она поняла, что слишком поздно звонить Ширу, дабы поинтересоваться, как прошел день. И так уже не первый раз... Не первую неделю. Не первый месяц и год. 
Сегодня была пятница, впереди выходные, сейчас бы бежать домой, кричать с порога: «Привет», улыбаться и планировать пикник на уик-энд. Собрать корзинку фруктов, сделать легкие бутерброды, прихватить цветастый плед, эх. На самом деле нет. Не хотелось ни пикников, ни солнца. Не зря ли, а то сын скоро будет походить скорее на бледную тонконожную поганку и жертву компьютерного монитора, чем на мальчишку его лет.
Вспомнилось, как она впервые взяла на руки этот шевелящийся сверток и не почувствовала ничего. Розовощекий, глаза ясные, изящества ни на грамм. Ни на три с лишним килограмма. 
Говорили, послеродовая, пройдет. Полюбишь. Послеродовая, если она и была, Адаравега вообще к депрессиям была не особенно склонна, прошла, а она так и не полюбила. 
Ребенок просто...был. 
Он был в роддоме, был в одеяльце, был у родителей. Он что-то говорил и как будто находился за мощными стенами ледяного куба. Открывал рот, точно рыба, немо глядел сквозь аквариум. 
Ждал чего-то. 
Для Адары загадкой, истинным ребусом были нежные взгляды Лилит, обращенные на Драго Снейка. 
Ты, может, девочку хотела? Говорили они. 
Может и хотела - Микаэля я хотела, хочу и хотеть буду, а ребенок - побочный продукт, то есть - нет, может и девочку хотела.
Тащиться до подземелья большого желания не было, но стоило проверить, какие такие головокружительные эксперименты проводит Себастьян, что напрочь о времени забыл. 
Выглядывать во двор, дабы проверить наличие машины на парковке, не хотелось ещё сильнее. И потом, Снейк не гнушается порой ездить на общественном транспорте, так что... авто вообще не лакмусовая бумажка, при помощи которой значительно что-то определяется. 
Идти по гулким коридорам, не грозя получить студентом в живот - божественно. Вокруг никого и тишина. 
Мертвые с косами не стоят. 
Живые под ухо не орут. Счастье, радость, восторг.
На ректоршу, опять же, не напорешься. 
Преодолев лестницу вниз, вспомнила(с трудом) за какой именно дверью находится органически-неорганическая обитель Себастьяна. Света из-под двери не пробивалось, но это как раз ничего не значило. Простучав высокими лакированными каблуками по каменному полу, постучалась уже в дверь. Три раза и достаточно сильно, чтобы быть убедительной. 
- Себастьян, ты здесь? Себастья-я-я-ян...

Отредактировано Andromeda Tonks (2017-04-10 18:54:31)

маугли с красным цветком,
не боится бенгальских тигров.
в гостиной в японском стиле,
красиво умирать не запретишь.
в этом мире каждый день новости,
но мы не готовы к ним.
его жизнь так похожа на жизнь, но не больше того...
и я уже говорила давай, грабить магазины, ведь это невыносимо,
каждый день терпеть этот дождь внутри.
этот хлам вокруг,
когда игла мой единственный друг.
и чья то очередь выходить,
а кто-то должен остаться один.

я видела дождь за окном -
он шел по стеклу,
похожий на панику бегства гномов,
укравших сокровища лунные.
я не нравлюсь ни себе, ни тебе -
не наш тип.
домашние звери требуют только внимания -
не дашь ли?
однажды
не дошли до моря мы,
неряшливый, mon ami,
остросоциальный миф , придумали мы,
на деле же - ни денег, ни жертв.
ты боишься оказаться между молотом и серпом,
повезло тебе со мной,
я не боюсь
ничего
я слишком далеко за чертой
я вчера видела снег за окном,
он шел, торопясь.
я видела тебя,
невидимого тебя.

Адаравега продолжала прислушиваться, наклонившись к двери сильнее. Там раздался какой-то невнятный приглушенный шум, но голоса, который бы приглашал, не было.
КаррХох была вообще-то не из тех людей, которые нагло врываются в комнату, куда войти не было получено разрешение, но сейчас позволила себе исключение из правила.
Из-за Лилит, в основном. Если жена Себастьяна переживает, где носит супруга, то сам же этот супруг не простит её волнений...никому. Себе тоже не простит, когда сообразит сколько сейчас времени и что уже давно пора быть дома семейным людям.
Семейным людям...
Она удержалась то ли от того, чтобы фыркнуть, то ли от того, чтобы вздохнуть.
Понятие семьи у обоих - у неё и Себастьяна было странное, неоднородное, как рельеф какой-нибудь особо старой скульптуры. Вероятно, античной. Шершавое и прохладное на ощупь, но постоянно раскаленное внутри.
Любовь была одержима и этой одержимости хватало лишь на одного человека.
На человека, которого нельзя любить потихоньку, им можно только болеть. Неизлечимо. Смертельно. Чувствуя, как это образование разрастается раковой опухолью, захватывая всё новые ткани и клетки крови.
Возможно, частично они сошлись на этом так надолго.
Больные, для которых ещё не изобрели лекарства, предпочитают держаться вместе.
Всегда немного легче от понимания, что ты не один. Такой нестандартный, ненормальный и бракованный.
Дружба Адаравеги и Снейка тоже классической не была. По определению.
Несмотря на то, что он давно, слишком давно был крестным отцом сына, Адара никогда не претендовала на тот же почетный пост в его жизни.
Да и потом, как можно стать матерью по должности, когда мать по крови из тебя уже не вышла.
Их дружба была крепка достаточно, при этом не столь глубока. Адаравега, никогда не стесняясь, могла прямым текстом отправить Себастьяна к Ригель, потому что какая-то проблема была из категории, находящейся в компетенции лучших друзей.
Ей же быть настолько близко не позволяла... лихорадка. Страсть. Божество, или скорее сущий дьявол. И Себастьян всегда молча понимал, ведь у него за ребрами жил такой же бессонный магнит, по силе равный ядерному реактору. Атомный, большой и тяжелый, его можно было извлечь исключительно вместе с сердцем, или значительным куском легкого, причинив урон, несовместимый с жизнью.
Магнит носил имя и самые красивые на свете глаза.
Удивительно, как только Снейк и КаррХох не передрались насмерть, споря о том, кто великолепнее - Лилит или Микаэль.
- Себастьян? - она сделала несколько шагов в темный кабинет, когда дверь поддалась, потому что была открыта: - И где тебя только черти носят. Вечно тут темно, как...
Она говорила сама с собой, не видя в ближайшем радиусе хозяина химических владений.
Уйти, не закрыв свой кабинет, он не мог. Значит куда-то вышел.
Что ж, можно подождать.
Если бы от мыслей об ожидании не отвлекал странный запах...
Адара поморщилась и тряхнула головой, силясь выкинуть из головы аромат, мало ли что, это ведь химическая лаборатория. Реактивы, кислоты, порошки.
Вон, на столе крупицы какого-то. Одного из порошков. В химии куча всего находится именно в этом агрегатном состоянии.
Наклонившись, собрала на пальцы несколько светлых крупинок(не слишком умно с точки зрения техники безопасности, при обращении с химикатами и она, как человек, встречающийся иногда с реактивами, должна бы это понимать), поднесла руку ближе к глазам.
Стоп, тут ещё и банковская карточка. Она то здесь зачем? Почему она...
Панорама навернулась на голову как одновременная эврика и ньютоново яблоко.
Колени подогнулись и обухом по темечку добило ещё одно осознание; Себастьян здесь.
- Ван-Гога мне в глотку.
Выдав странноватое ругательство не громче, чем вполголоса, действуя на каком-то автомате, она закрыла дверь кабинета изнутри. Ноги отчего-то стали ватными, в горле пересохло.
Она не боялась Снейка и не боялась за Снейка, больше всего состояние походило на шокированную подвешенность.
Адаравега прислонилась спиной к стене, беря себя в руки.
Мелькнула мысль позвонить Элекстрано, но мгновенно угасла на задворках сознания, а причиной тому явилась красочная картинка.
Ригель приезжает, наносит Себастьяну тяжкие телесные, все едут в больницу, где побледневшая Лилит неверяще пялится в мужнин анализ крови, пока в её взоре проносится четкое - развод, всё кончено, с меня довольно, ухожу.
Давая Снейку шанс вылезти, или хотя бы подать голос, решила на всякий случай уточнить.
- Это я, если ты ещё не понял.
Попутно набирая сообщение.

Лилит, ложись спать. Всё в порядке, Себ готовится к...

К чему же он готовится?

...готовится к внеплановым академическим зачетам по естественным дисциплинам в рамках общегородской декады биохимии.
Переночует тут.

Навернув фразочку посложнее, нажала на отправку, выбрав нужный контакт.
Через полминуты пиликнуло новое сообщение.

Пусть переночует у тебя.
LS

Адаравега солгала. И не чувствовала по этому поводу угрызений совести.
Ложь терпима и имеет право на существование к тому же Лилит Снейк не ценна.
Нетерпимы только мишки Тедди и молодежь с цветными волосами.
Серьезно, дико было как одно, так и другое.
Игрушки с дурацким миленьким именем и шевелюры кислотных цветов.
Худшее порождение модных течений.
Если бы Шир был неформалом, как часто случается у подростков-интровертов, у тех, кто отличен от остальных и красил прическу в голубой, она бы отдалилась от него ещё пуще, хотя, таких дистанций уже не бывает в природе.

дожди месили непонятную кровь,
меня бесили и война и любовь.
напрасные усилия. спроси меня - а в силе я?...
всё это нужно непонятно кому.
за эту дружбу платят по одному...
разорванному сердцу.
ну и что, куда же деться нам?..

Адаравега наконец отлипла от телефона, слушая невнятное шуршание из-под стола. Она чувствовала себя довольно неоднозначно. Наверное, так ощущает себя абстрактный человек, попавший в неловкую ситуацию или некие двусмысленные обстоятельства.
Взлетевшее волнение сходило на нет, уступая место рассудку, подрагивающему пока в туманном облаке шока, но постепенно обретающему каркас. Ну, это как войти в ванную без щеколды, не зная, что там кто-то есть. Это как найти священника в келье(а ещё лучше в исповедальне) за просмотром плейбоя. Это как твоя девушка села на диету, а ты ночью, отправившись попить водички, случайно нашел её на кухне за поеданием двухкилограммового шоколадного тортика, со взбитыми сливками.
У Адаравеги девушки никогда не было. И она не очень понимала женщин, у которых были женщины.
"Ох, ну приплыли... Себастьян чем-то закинулся и сидит под столом у себя, а я тут размышляю о не толерантности к лесбиянкам".
На её удачу, Снейк начал выбираться из своего логова до того, как она принялась бы оценивать свое отношение к ЛГБТ-сообществу по десятибалльной шкале.
- Ну и видок... - убрала телефон в карман, скрестив руки на груди; подумала, что выглядит слишком строго и опустила руки по швам, плавно пройдясь вдоль стены, где была входная дверь: - Девочка из "Звонка" выглядела получше, чем ты сейчас.
КаррХох не была уверена, в курсе ли Себастьян какая девочка и какой, собственно говоря, Звонок. Она не очень любила японские, китайские и вообще азиатские фильмы, но вышеназванный посмотрела как-то раз от нечего делать, пока проверяла дома студенческие рефераты, посиживая на диване в гостиной. Сюжет не слишком запомнился, а вот вылезающее из колодца черноволосое бледное нечто - очень даже.
- Ах да, ты же женщина, которой девушка подарила картину с девочкой, - выдал Снейк, сопроводив это многозначительным кивком на стол: – Будешь? У меня есть еще.
- Нет, спасибо уж. Ты бы сел, а то качаешься как...сосна на западном ветру. Спрашивать, что всё это значит, бесполезно, я так понимаю?
Метафора вышла просто отличная. Картина Томпсона так и стояла перед глазами - используемый киноварь, оттенок красного, усиливающий вибрацию и движение.
Дерево на том полотне доминировало над остальным, а его маньячно-алый цвет был просто великолепен.
Наверное, если бы Себасьян узнал, что сейчас ассоциируется у Адары именно с этой художественной работой, он бы обиделся.

- Дети, Адара. Дети – это самое важное. Мы должны заботится о них, мы обязаны их оберегать, - сказал Себастьян, глядя куда-то вверх и она действительно едва сдержалась, чтобы не расхохотаться ему в лицо.
Или уж в шею, во-о-он как задрал подбородок к потолку.
Увы, право на самый странный смех принадлежало здесь профессору Ригель Элекстрано. Как и право на экстрвагантность и на одно из самых необычных имен.
Имена - порой были излюбленной темой Адаравеги для отвлеченных размышлений. Иногда ей казалось, что у всех вокруг имена какие-то картонные, пластмассовые, как в детской игре, или гиперсюрреалистичные, в книге у Толкина.
Мы же в Англии, так где все Джоан и Джоны Смиты, где Молли, Чарльз, Артур, Уильям.
Где Томас и Гарри.
Хотя, стоп.
Гарри и Томас, как раз были, словно бы Гарри и Томас это Фродо и Саурон.
Стоп, при чем здесь вообще противостояние?
Так вот, возвращаясь к тематике имен и фамилий: множество людей из её окружения зовут слишком необычно. Как на каком-нибудь синдарине, привет, Леголас!
Причем, не покидает смутное ощущение, что всё это уже было.
В каком-нибудь прошлом отрезке истории, там же, где Зевс, Гера, Артемида и Дионис.
- Ты «Властелина колец» не читал?
Рассуждать с ним о важности детей: последнее, чего сейчас вообще когда-либо хотелось КаррХох.
Однако, даже само слово дети могло столкнуть в омут памяти.

Около 16 лет назад

Адара открыла глаза и перед расплывающимся взором выросли четыре стены, пропитанные запахом лекарств.
На руке был катетер, а на теле какая-то больничная пижамка в темно-синий горошек.
- Где Микаэль?
Копавшаяся в уголке мед.сестра встрепенулась и, не ответив на вопрос, защебетала, подходя ближе:
- У вас мальчик, почти...
- Мне это не интересно.
- Мэм. Вам его скоро принесут. Он очаро...
- Я не хочу.
- Вам, - девушка явно была сбита с толку, растерянно моргая: - Вам...нехорошо? Ох, я такая глупая, вы ещё совсем не пришли в себя.
- Да я больше в себе, чем когда-либо.

Его действительно принесли ближе к ночи.
Адара отказалась кормить грудью, еле вынесла трехмтнутное «подержать на руках», а потом, когда младенец никак не желал успокаиваться и плакал, плакал, плакал потребовала унести из одной с нею палаты, иначе с её истерикой не сравнится ничто.
Ещё через сутки, прогуливаясь по коридорам родильного отделения, Адаравега слышала, как младший персонал гадает, напишет ли она отказную.
В голову лезли навязчивые мысли, достойные Санта-Барбары, о подменах новорожденных.
«Это не мой ребенок, - сухим чучелом стервятника билось в голове: - Это не мой ребенок».

Настоящее время.

Тряхнув головой, словно отгоняла назойливую муху, женщина подошла ближе, ещё ближе:
- Себастьян. Ни для кого не секрет. Что ты параноик. Ты никогда не думал... ты никогда не думал, что Драго не от тебя?
Абсолютно не_подходящая тема и неуместный вопрос для человека, у которого уже хорошенько снюхана одна дорожка кокаина, а вторую любезно предлагает тебе.
Себастьян что-то ещё залечил о дружбе и любви, а у КаррХох что-то так сильно сжалось под ребрами, что взгляд вперился в белую линию из порошка и потемнел, будто ища равновесие между двух чаш аптекарских весов.
Адаравега не сказать, чтоб была авантюристкой.
Безбашенность и приключения на филе, это к супругу, пожалуйста.
Разум орал в мегафон, с высоты Эйфелевой башни - не смей, не смей, даже не думай.
И бывалые наркоманы оставляют рядом кого-то трезвого, чистого, если они умны.
Кто вообще закидывается, посреди ночи, на работе?
Кто предлагает коллеге присоединиться?
Внутри, в крови, в рваной, никому невидимой ране, что-то дернуло и вошло в резонанс с открытым ожогом Себастьяна.
- Давай. Только объясни, как надо, а то я теоретик.
Этическая комиссия, ковер у ректора, скандал во всех образовательных кругах, даже суд и развод Снейков(а они разведутся, если вот это всё вылезет наружу) и хорошо если Лилит не совершит убийство - так вот, всё это было ничем, по сравнению с чувством тлена, многотонного и безвыходного.

Отредактировано Andromeda Tonks (2018-06-23 09:48:41)