Семнадцать ноль-ноль. Так было написано в том листочке, что каждый раз норовил выпасть из ее кармана. Каждый раз норовил – но вот уже месяц не выпадал. И пока все было хорошо. Ну, как хорошо – Малфуа страдал, студия страдала, даже Микаэль недавно заикнулся о том, что она не показывалась на глаза уже слишком долго. А что – он вот проторчал за решеткой больше года, или вроде того – Флай что, жаловалась? Вот пусть и он не жалуется.
Флай нетерпеливо постукивала постукивала ножкой по асфальту. Сапогам это уже не поможет, но и от надоедливого светофора не спасет. К сожалению, зеленый свет, не подчиняется законам заядлых опаздальщиц.

Если бы по искусству опаздываниния присваивали саны, у тебя бы был черный пояс, сенсей.
А у тебя супер-черный за то, что всегда приходишь не вовремя.
Ну, во время секса я молчу.
Еще бы ты... стоп. А где ты во время секса и что делаешь? Ах ты, вуайеристка.
Тебе не кажется нелепым обзывать собственный внутренний голос в таком?
Я отказываюсь признавать тебя своим внутренним голосом.

Загорелся зеленый. Флай и правда бешено опаздывала – и только по этой причине она не поужинала, как обычно, перед свиданием.

Свиданием?
Да-да, никаких свиданий. И вообще, слов на букву «с».
Секс тоже на букву «с».
Никаких слов на букву «с», если не хочешь, чтобы я попала в аварию.
Слушаю и повинуюсь.

Флай резко притормозила у ворот. Из-под колес взвилась струя гравия.

Зашибись....
Я бы не опоздала, если бы ты не вынесла мне мозг с оттенком зеленого.
Потому что кожа той ягуаны была с желтым отливом, а ты нацелилась на изумрудный.
Я могла дозалить это в следующий раз.
Нет, не могла.
Умолкни, исчадие. Если из-за этой пресмыкающейся меня выставят – я сожгу тебя на костре.
Не сможешь.
Еще как смогу. Найду ритуал на крови и дождусь Самайна.
Ты же гражданка Британии.
Со скандинавскими корнями.

За опоздание ее не только не убили – даже благословили. Наоми сегодня не будет – слова звучат как песня. Флай заметно повеселела, и, напевая отправилась в душ. Вопрос с выяснением, куда исчезает ее внутренний голос во время всяких-разных сексуальных актов, остался не освоенный. Также не был освещен вопрос о том, когда в следующий раз в ее организм попадет органическая пища.

Я бы пошло пошутила, но не уверена, что сейчас ты оценишь.

Флай не оценила. Но желудок недовольно предупреждал ее о том, что долго на одной манне небесной она не протянет.

Надо было съесть ягуану.
Она была нарисованная.
Ну и что?
К тому же, я вегетарианка.
Это с каких пор?
Только что стала – хоть груздем назови, но дай поесть.

Если бы внутренний голос умел противно смеяться, то ему бы сейчас дали Гремми за самый мерзкий, противный, злобный смех за всю историю кинематографа. Хорошо, что смеяться он не умел. А еще лучше – хорошо, что он умолкал во время секса.

Спустя энное время и пару сотен сожженных калорий, Флай откинулась на кровать.
- Полцарства за пиццу, жрать хочу, умираю, - совсем чокнулась? – В смысле, как ты, дорогая?

Фиолетовый — седеющий красный.

Флай зажмурилась — это было самое опрометчивое решение, которое она могла принять со всеми своими интригующими внутренними голосами, хорьками и одухотворенными байками — она точно, совершенно точно не должна была говорить девушке из высшего общества, от одного взгляда на которую хочется дрочить, что она хочет жрать.

На секундочку — ты и слова дрочить в ее обществе произносить не должна.
А дрочка-то чем ее оскорбляет? Мы же трахаемся.
Не трахаетесь, а предаетесь плотским утехам.
И не только плотским. И вообще — плотским утехам мы как раз не придаемся. Жрать я хочу все так же сильно. Утехи у нас скорее сексуальные и визуальные.
Это оборот речи такой.
Я тебе сейчас твою речь в оборот возьму — не отвлекай меня. У меня тут судьба реашается.
Да что ждать — она уже решилась. Жди свою сумку за дверью.
Тебе никто не говорил, что ты просто ужасно утешаешь?
Ты и говорила. Пару часов назад.

Флай решила прекратить разговор — все равно он ни к чему не ведет. А вот позорно скрываться от наказания за юбкой внутреннего голоса — это уже совсем не смело. Это уже просто трусость какая-то. И Флай была уверена, что за одну фразу ее из дома не выкинут. Ну, Сизета же постоянно говорила о вине и туманах — не то, чтобы она имела что-то против туманов, но подозрительная зацикленность ее Снежной Королевы на погодных условиях уже начинала пугать.

Она не твоя.
Тсссс.

Флай даже погуглила — не была ли достопочтенная леди Грей синоптиком в годы студенчества. Но нет, гугл ей ответил довольно расплывчато что-то об истории то ли Греции, то ли Рима. Или культуре. Флай любила искусство того времени, как минимум потому, что все Возрождение нагло слизало у них классику живописи. Теперь зацикленность на погоде стала еще более необъяснима. С вином таких проблем не возникало. Флай просто приняла это как должное — ее партнер по сексу, (так теперь это называется?), немного увлекалась алкоголем — может, чуть больше, чем немного. Но, если бы ее бывшим мужем был Людвиг Медичи, а в дочерях водился подросток, она бы тоже бухала по-черному. Флай ненавидела эту кислятину и обычно просто по-тихому выливала ее в фикусы. В смысле, она не была уверена, что это именно фикусы, но в ботанике она разбиралась еще хуже, чем в погоде. Так что…
Хонки не обращала внимания на то, что твориться за окном. В любую погоду в Лондоне шел дождь — поэтому шлем, кожанка и ботинки. А все прочее — по ситуации. Разброс в гардеробе оставлял желать лучшего, так что погода не сильно заботила стилиста. Все можно подогнать под «так и было задумано». К тому же, если волосы только не кроваво-красные, дождь им не помеха. А вот если кроваво красные — то по твоим плечам будут струиться реки крови.

Не драматизируй — у тебя шлем есть.
Не отвлекай меня отвлекаться.

Разговоры с Сизетой Флай обычно ощущала как крайне неудобные новые туфли. Которые ты взял, польстившись на цену и симпатичность, а получилось то, что получилось. Секс был безупречен — но, как только он заканчивался, сразу начиналась трагедия. То она ляпнет что-то не то, и у Сизеты застывает на лице выражение «зачем я не раздавила этого таракана, а пустила в свою постель».

Сизета не имеет никаких дел с тараканами.

То она споткнется о столик семнадцатого века и застынет на одной ноге — не дай бог поцарапала. Флай прекрасно знала, как выглядят настоящие столики семнадцатого века — она по молодости наделала кучу подделок.

И не только столиков.

То она как-то не так обратится к прислуге. Она вообще не знала, как вести себя с прислугами. Сизета не обращала на них внимания, а Флай каждый раз стыдливо замолкала, когда экономка открывала ей дверь и провожала до гостиной. Где это вообще видано, чтобы у человека была гостиная? Зачем ей столько комнат? Зачем ей сервиз на десять чашек, если их в доме всего трое? Зачем ей пять таких сервизов? Почему есть нужно в столовой, а кухня — это то место, куда даже думать заходить не стоит. Почему к обеду в собственном доме нужно спускаться при полном параде? Почему каждый раз глядя на дом у Флай создавалось ощущение, что это музей? В Британской галерее все было менее торжественно, чем здесь. Да и вообще, Флай готова была спорить, что пара портретов из той галереи, через которую ее вела Сизета в первый день их знакомства, вышла из под кисти далеко не последних мастеров. Одного Гейнсборо на глаз она точно приметила. Хотя Рейнальдс самой Сизете подошел бы больше. И она даже думать не хотела, сколько эта галерея может стоить. Сейчас даже какой-нибудь Хокни мог уйти с аукциона за бешенные деньги. Но, чему Флай была безумно рада, в галерее у Сизеты никакого абстрактного искусства не наблюдалась. Только портреты, только голая классика. Быть может, где-то еще по дому висит какой-нибудь Ренуар, или заглянувший на огонек прерафаэлит. Одним словом, вкус у ее новой пассии был отменным.

Это ты ее новая пассия. А вот на счет вкуса я готова поспорить.
Полагаю, мне стоит благодарить вино.

Флай поморщилась — даже смущение перед сказанным не дало ей на этот раз соврать.

И правда — а вдруг твоими руками каждый фикус в этом доме прикажет долго жить. Ты же вовек не расплатишься.

Кровать прогнулась. Флай резко распахнула глаза. Сизета завязывала пояс на своем очередном шелковом халате. Халат был другой, но практически брат-близнец первого. Сколько их у нее…

- Я скажу Луизе подать ужин, если ты голодна, - Сизета улыбнулась, а Флай в панике выпучила глаза. О, черт возьми, что я натворила! Теперь я точно больше никогда ее не увижу. – Думаю, на кухне сообразят что-нибудь из итальянской кухни. 

Какой к чертовой бабушке, итальянской кухни? Можно мне лапшу быстрого приготовления, пирожок или шаверму. И лучше как можно дальше от этого места. Мне крошка в горло сейчас не пролезет.
Пролезет. Ты голодная как сотни две волков.
Ничего подобного. Я от страха даже думать не могу.
Заметно.
Почему?
Потому что ты пялишься на нее и молчишь.

Флай закопошилась, решив, что нужно срочно подняться и сбежать. Последняя фраза внутреннего голоса ее остановила. Какого черта? Ну, да. Сизета намного богаче, красивее, умнее, раскованнее и образованнее ее. У нее семья, жизнь и даже крыса намного благополучнее, чем она когда либо будет. Ну и что? Флай никогда не пасовала перед трудностями. Особенно, если у трудностей наблюдалось много нолей на счете в банке.
Сизета ушла к столику. Флай опустила ноги на пол и повела плечами.

- Честно говоря, терпеть не могу эту кислятину, - она закинула ногу на ногу и облокотилась на руки. Ну, выгонит и выгонит — Флай еще с годик попишет картины, пострадает и забудет.

Не забудешь.
Забуду.

- И, если ты еще не передумала, я бы с радостью умяла какой-нибудь еды — честно, крошки во рту со вчерашнего вечера не было. Сплошное кофе.

Сплошной, - застонал внутренний голос.
Флай попыталась сохранить невозмутимость.

- Но, если ты не хочешь разводить церемонии и кормить меня обедом — не буду тебя стеснять, до ближайшего бистро я еще доберусь. Не хочу обременять тебя, и тем более, - Флай вздрогнула, - Луизу.

Она наклонилась за джинсами и влезла в штаны прямо на голое тело.

- Я все понимаю — тебе может и не нравится мое общество вне постели. Так что я не в обиде. Так что? - грудь немного колыхнулась, когда Флай потянулась за майкой. Волосы были спутаны просто невероятно и от нее несло сексом за три мили. Хороший вечер. Даже и без итальянской кухни.

Если что-то и могло еще пойти не так – то оно пошло. Вернее, все пошло не так, включая все, ничего, бокалы вин и отсутствие белья. Куда в этой огромной комнате улетели ее нижние предметы одежды, Флай просто не представляла. Хоть ходи без белья на свидания – и вначале раздеваться проще, и в конце нет неловкости при поисках. А лучше вообще ходить в платьях – тогда, или пан, или пропал. Если потерять всю тряпку, придется голышом выбираться, а если не потерять – то ты вновь не неглиже одним движением. Решено.

А на мотоцикл ты как садиться будешь?
Ну, можно запасные джинсы к бамперу прикрутить.
А у внутреннего голоса бывают фейспалмы?
Надеюсь, нет, а то ты бы уже без носа остался от количества ударов ладонью по лицу.

Флай когда нервничала, она всегда была агрессивна. Зато она не бухала. И наркотики не употребляла – да она даже не курила. Внутренний голос вздернул бровь, а Флай пошла на попятный. Ну, по крайней мере, она не курила. Это точно. А за бурбоном в последнее время все никак не зайти – времени нет.
Сизета опустила бокал на столик, а Флай решила, что звук очнь похож на гильотину. Можно попробовать нарисовать картину: где вместо лезвия на голову казнимому опускается бокал.

И он тонет?
Нет, бокал перерезает артерию. Сонную артерию?
Края бокала же тупые.
Сама ты тупая.
Как по-взрослому.

- Сядь, - прозвучало со стороны Сизеты и Флай на минуту остановилась. Это выглядело для нее со стороны, как отложенная на минуту казнь бокалом. Одновременно жестоко и желанно – кто бы отказался пожить лишнюю минуту? А кто бы согласился? Флай была определенно из того рода людей, кто определенно согласился бы. Она бы не только согласилась, но еще бы и попросила чуть побольше. Немного больше минут. Это же не так уж и сложно.  Флай замерла, - Останься. Мы можем поесть вместе. Пожалуйста.

Хрена себе, - от неожиданности выпалила Флай. Про себя выпалила. Коленки резко решили, что им самое время подогнуться и она рухнула на обратно на кровать.
Внутренний голос взял минуту молчания. Это звучало, как песня.
- Ну ок.

Кажется, казнь откладывается до следующего раза.
И еще есть шанс пожрать на халяву.
Я сегодня говорила тебе, что я тебя ненавижу?

Сизета подошла ближе. Флай сглотнула. И что сейчас будет? Она попросит ее номер телефона? Она скажет: быстро раздевайся? Она станцует на пилоне танец маленьких утят?
Сизета взяла трубку.

- Buenos días, señora López.

Кажется, она с кем-то поздоровалась.
Испанский надо было в школе учить.
Испанский никогда не поздно учить – так что тут и твоя вина есть.
Тебе лишь бы меня обвинить. Слушай давай – и вникай!

То, что говорила Сизета было вне пределов понимания Флай.
- Антипасто? – в смысле, никаких макарон? Пасту Хонки любила. Она была сытная и с нее можно было наесться. Или хотя бы перекусить. Но вопросительная интонация Сизеты говорила скорее о том, что никакой пасты ей не светит. Дальше пошел ужас.
- Брускетта. Прошутто, - звучит, как будто демона призывают. Хотя, если демона поджарить, то, может он на вкус и не так уж и плох.
- Песто, фета, - фета – это, кажется, сыр. О! Хоть что-то можно будет съесть. Сыр – это же съедобно? Сыр – это пища богов.
- Si. Dos, - Сизета на секунду умолкла и уставилась на нее. Флай сделала большие глаза. То, что сказали: «Да, два», поняла даже непонятливая Хонки. Значило ли это, что Сизета будет есть вместе с ней? Знать бы еще, что. - Cuatro. И текилу.

О! Текила это понятно! Текила это хорошо. Текила – это то, что доктор прописал.
И кто только что гнал на алкоголизм и уверял, что сам не пьет?
Так тут для храбрости!
Это само распространенное объяснение для алкоголиков.

- Начнем с чего-то простого. Кофе. Ты пьёшь чёрный и много сахара?

Флай скривилась. Фу. Черный кофе. Фу. Сахар. Дышать стало полегче.

А есть белый кофе?
Если бы.
С шоколадом и пенкой из молока...
И бодростью...

- Нет, я ненавижу сахар. Мне в детстве тетушка скармливала тросниковый даже с колбасой – так что я просто не могу смотреть в сторону этой гадости. Я обычно пью просто черный – если нет времени, потому что кофеварка сломалась, а в турке другой не сварить. А если на вынос – то всегда беру черный с мороженным. Шикарная штука, -  от болтовни стало немного свободнее и Флай откинулась на локти, оглядывая совсем тонкий халатик Сизеты. – Но мне нравится эта игра. Давай так. Мы каждая называем по факту – если я назвала правильно – то пьешь ты, если неправильно, то пью я. Но ты при этом поясняешь факт – это чтобы без мухлежа, - Флай подмигнула и внутренне заледенела. И где у нее только силы взялись на такое откровенное заявление. Смелость – плюс стопятьсот.

- А ты ходишь в спа, не ешь после шести и пьешь только чай, отставляя пальчик в бок?

Флааааааааай, за языком следи!