Себастьян Снейк был крайне непритязательным молодым парнем. Ему нужен был письменный стол, лаборатория и чтобы все оставили его в покое. Почему-то его желания никогда не выполнялись. Все началось, как водится, тривиально. Он встретил человека, с которым провел один из самых прекрасных вечеров в истории его жизни. Не то, чтобы ему действительно было с чем сравнивать, но с другой стороны… Лилит была отличным человеком, хорошая, добрая, сопереживающая — она была из тех людей, которыми приятно восхищаться издалека. Он бы хорошо вписался в роль его тайного воздыхателя, но… Всегда есть какое-то «но». Лилит была отличным человеком, но Себастьян не всегда знал, о чем с ней вообще можно говорить. То есть, они говорили о чем-то. Кажется, Снейк не сильно помнил — о чем именно. Ему как-то было не очень важно — он был поглощен самой идеей о Лилит. Живую Лилит вписать в эту идею было бы крайне непросто. Впрочем, весь мир Себастьяна Снейка состоял из людей, с которыми было не о чем разговаривать — к этому он давным давно привык. Они все массово не понимали о чем говорит он, а для него их разговоры больше походили на арабский. Или нет, скорее на шотландский английский — слова между собой вроде бы понимаемые, но только каждое отдельно. И то — только если проговорить про себя. Постоянные сокращения, сленг, обсуждение вещей, которые не существовали не только в поле зрения Себастьяна, но и о существовании которых он и помыслить не мог. Например, приставка. С его сугубо индивидуалистичном мире приставкой была часть слова, которая идет перед корнем. Несет смысл, изменяя это слово. Но резаться в приставку для него звучало как грязная тарабарщина. Резаться. В. Приставку. Сомнения по поводу того, что речь идет о крайне саркастичном выражении, были оправданы. Если бы это была метафора об остром языке, там бы вместо «в» было «о». Себастьян склонялся к мысли, что приставка — это предмет, но об его назначении история умалчивала. Не то, чтобы ему было не любопытно — он скорее бравировал своей неосведомленностью, прекрасно понимая, что большая часть его вокабуляра не доступна пониманию этих простых смертных. Он даже не был уверен, что те знают слово вокабуляр. Вернее, нет, они точно не знают.
И поэтому встретить человека, который понимает разницу между гомологией, топологией и гомотопией — просто дар небес. Они проговорили до позднего вечера, и буфетчица в университете выгоняла их из столовой едва ли тряпкой, потому что на социальные индикаторы наподобие покашливаний и протирания столов, они не реагировали. Себастьян никогда настолько сильно не хотел остаться и продолжить встречу — и никогда не видел на лице собеседника аналогичного желания. Они проговорили до утра, и то, только потому, что Снейку на следующий день нужно было в школу — и договорились встретиться еще. Это были лучшие полгода в жизни Себастьяна — лучшие, потому что он не только понимал, что не зря бросил все силы на поступление, но у него действительно в этой жизни есть шанс выбраться из того дерьма, на которое похожа его жизнь. Он только укрепился в мнении, что поступил как нельзя верно, оттолкнув Лилит — у нее есть ее Джек, а он не хочет сидеть в зрительном зале, наблюдая за ее жизнью. Если отрезать — то всю нездоровую часть. Незачем оставлять заразу, чтобы она распространялась дальше.

Но Снейк не был бы собой, если бы не влез в историю. И не был бы собой, если бы не понимал, что из этой истории нет выхода. Это только в старых черно-белых фильмах приезжают принцы на белых шевроле и раскидывают братков по углам. В реальности — есть только тощие подростки с большими амбициями, которые тонут в придорожных канавах, если связываются с подобными людьми. Себастьян побился лбом о стол. И что ему теперь прикажете делать? Уезжать из города? Из страны? Или он просто параноик, который на самом деле никому не нужен — и можно просто сказать? После истории с Ригель Себастьяна тошнило от одной мысли, что можно еще раз увидеть Этого Человека. Не то, чтобы он был слишком щепетилен, не то, чтобы он не думал, (хотя бы иногда), что лучше бы пятнадцать лет назад его мать сделала аборт. Не то, чтобы он не знал, отчего получаются дети, но… он любил науку. В науке все точно, четко и понятно. Там все чисто. Может, он и Лилит любил за то, что она была чистой. Но он не сможет жить, зная, кто этот человек и на что он способен. Нельзя заниматься наукой, имея за душой ртутные камни. Даже если ты понимаешь метафору про ртутные камни. Себастьян вздохнул и вернулся к пробиркам. У восьмого класса завтра лабораторная, проводить ему, а это значит, что можно будет под шумок списать немало реагентов. Поэтому сегодня он отвлекался от больничных дел с апельсинами и дум о том, как сказать то, что он говорить не хочет, развлекаясь с занимательной химией. В этой науке есть много того, после чего дети с закрытыми глазами могут пойти туда, как крысы за Гансом, или кто там играл на дудочке? Сегодня в программе у него были фараоновы змеи из глюконата кальция на сухом горючем и реакция цезия с водой. Он вычитал в одном учебнике, что визуальные эффекты выше всяких похвал, а детям только это и нужно. Он бы взял и триоцинат ртути, но сами испарения довольно ядовиты, поэтому рисковать в присутствии толпы несовершеннолетних он не собирался. Красивую картинку можно и оптом продать, а оставшийся цезий употребить в его сугубо корыстных целях. Или не употребить. Как пойдет.  Себастьян как раз бросил крохотных кусочек цезия в стакан с водой, планируя посмотреть, будет ли это так же эффектно, как об этом писали, когда за его спиной завозились.
— Привет, — сраздалось сзади и Снейк поморщился. Серьезно? Кто решил покуситься на его вотчину и, к тому же, помешать смотреть, как из маленького кусочка цезия появляются маленькие розовые взрывы. Крайне локальные и очень безопасные. Как будто кто-то лопнул пакетик с подкрашенным розовым крахмалом. Или решил полюбоваться на уменьшенный в миллионы раз ядерный гриб. Красивая инсталляция.
— Мне тебя Адель посоветовала. Адель Корби. Она говорит, ты хорош в химии.
Себастьян хмыкнул. Пусть Адель Корби попробует найти то, в чем он не хорош. Ах, да. В общении. Он очень плох в общении с самой Адель Корби.
— Мне нужен репетитор: экзамены на носу, а я в химии не понимаю ничерта вообще, - продолжили сзади, и Снейк вскинул бровь, все еще любуясь реакцией, но уже слушая чуть более заинтересовано. Деньги ему всегда были нужны, - Мне нечем особо платить, но я могу тебе бартер предложить. Побить кого-нибудь, если надо или драться тебя научить, или я не знаю, что.

Желание побиться головой о стол, которое прошло во время проведения эксперимента усилилось стократ. Себастьян развернулся на стуле, открывая взору парня стол и стакан на столе. Там все еще пузырились, взрываясь, остатки цезия. Снейк скрестил руки на груди и оглядел вошедшего. Худощавый парень. Одет как десятки других худощавых парней. Развитая мускулатура, расхлябанный вид — практически брат-близнец Джека Статуара. Только у того были деньги и его джинсы стоили как вся одежда в доме у Снейков. А может, и как сам дом. Себастьян ненавидел таких парней. И — вот уж точно — никогда не занимался благотворительностью. Он уже открыл рот, чтобы отказаться и выпнуть наглеца за дверь с наилучшими пожеланиями закрыть ее с той стороны, как ускользающая мысль заставила его не торопиться. Как он сказал? Денег нет. Нужен репетитор. Побить кого-нибудь. Вот оно. Снейк еще раз оглядел парня, чуть более внимательно.
Сбитые костяшки пальцев. Это раз. Уже желтеющие синяки на трицепсах. Это два. Очевидно, не раз сломанный нос и потасканные вещи. Это, соответственно, три и четыре. Ах, да. И Адель. За эту девушку кто только не дрался на его памяти — уж он, не интересующийся подобными историями, и то был в курсе. Себастьян потер пальцами подбородок. Хм. Пауза затягивалась. Цезий растворился.

- Это была реакция цезия с водой, иллюстрация процесса восстановления. Что такое процесс восстановления? Это когда атом отдает свои электроды тем, кто задействован в процессе и нуждается в них. Как донор. Здесь, например, при взаимодействии щелочного металла с водой, цезий отдает электроны с внешнего слоя, образуя тем самым свободные атомы водорода  и гидроксид. Это щелочное основание ОН и металл, напоминаю. Именно поэтому ты видел здесь пузырьки — так выглядит выделение водорода. Цезий является сильным восстановителем по двум основным причинам. Во-первых, у него высокий отрицательный электрохимический потенциал, то есть требуется очень мало самого металла для протекания реакции, а тепла выделяется много. Это первое. И второе — у цезия очень низкая температура кипения и плавления. Что обеспечивает минимум затрат: быстрая скорость реакции, может проходить хоть при -200 по Фаренгейту, - спокойно выдал Снейк в ответ на вопрос парня. Ему нужно было немного подумать, а заниматься этим, рассказывая простейшие вещи, он научился еще в первом классе.
- Это был ответ на вопрос о моем репетиторстве. К завтрашнему дню я жду, чтобы ты, первое, выучил, что значат все слова, которые были тебе не знакомы в этом кратком экскурсе. Второе, написал список того, что ты по химии знаешь, не заглядывая в учебники и не подглядывая в тетради. Третье, если ты хочешь сдать финальные экзамены, будешь заниматься со мной через день. С шести вечера и до десяти. Включая выходные. График может меняться, я буду говорить об этом заранее. Я готовлюсь к поступлению, поэтому понимать ты все должен с первого раза. Вопросы задавать по существу. Задания делаешь без напоминания и пинков с моей стороны. Здесь тоже будешь решать до посинения, но сначала ты думаешь как — только потом спрашиваешь у меня. Думаешь не меньше пятнадцати минут. Так, - он потер виски и поднял глаза - Теперь, что требуется от тебя, - Снейк откашлялся. Говорить не хотелось. Не хотелось меньше, чем завязывать разговор с Перевеллом, но все равно не хотелось. - От тебя мне будет нужна охрана. Мне предстоит один не очень приятный разговор, и я хочу, чтобы ты меня подстраховал. На самом разговоре, не присутствуя в процессе, безусловно, просто в приемной посидишь, и некоторое время после. Это раз. И два — от навыков самозащиты я не откажусь. Согласен?

Погода страшит меня больше какого-то дьявола.

Парень согласился, а Себастьян закатил глаза – он уже понял, что вдалюбливать в пустую голову то, что для него проще элементарного через день по четыре часа – совсем не то, чем стоило заниматься. С другой стороны, может, он неделю походит и плюнет – главное за это время успеть сходить к Певереллу. А, если не плюнет, можно или времени поменьше уделять, или… Снейк нахмурился. На самом деле, в этом особой проблемы не было. Он был практически уверен, что объяснять на пальцах начальные темы ему даже полезнее – он всегда на какой-нибудь глупости попадался, а глупее и проще вопросов, чем от неуча – ему даже и взять негде. Есть такие неприятные преподаватели – они тебя и в хвост и в гриву гоняют, а потом спросят что-то до зубного скрежета элементарное, а ты завис. Не то, чтобы Себастьян с таким часто сталкивался – но было дело. Так что от этой договоренности он только выиграет, чего парню знать было совсем не обязательно. Себастьян заинтересованно наблюдал, как его новоприобретенный ученик старательно что-то карябает в тетради, разве что язык от усердия не высунул. Если записывает условия – то совсем беда. Хотя, если пришел учить, а не пытается достать деньги на сдачу – может, еще есть мозги. Хотя вероятность хорошей сдачи в обоих этих случаях колеблется около цифры 20. Ну, может поднимет шанс – кто их знает, этих спортсменов. То, что парень был спортсмен, Снейк вычислил интуитивно – если не задрот и не середнячок, значит спортсмен. Есть еще активисты, но с этими все совсем глухо – там мозгов на полпенни.
А паренек еще и работает. Ладно, может и сдаст. На самом деле, Себастьян ненавидел, когда его проекты заканчивались провалом – и поэтому, взявшись, он спрашивал как с самого себя. Парень еще не знал, с кем связался.

Теперь про все остальное. Парень говорит дельную вещь. Самозащита в расписание не встраивается. Но он не собирался и в университете бегать от  всего потока и прятать за пазухой бутылки с сернистой кислотой. Он хотел, чтобы даже у него: тощего, нескладного и никак не научившегося смотреть по сторонам в процессе чтения, был шанс отомстить обидчикам. Шанс сейчас сидел перед ним на перевернутом стуле. И уплывал, как и сотни других шансов. Он никогда не предпочтет учебе драки. А после экзаменов… не верил Себастьян Снейк, что этот не забудет его имя сразу после того, как в его аттестате появится заслуженная три. А она появится. Снейк ненавидел не решенные задачки.

- С работой разберемся. С самозащитой тоже. Сначала поймем чего ты стоишь и стоит ли тебе тратить на это время – а, вот если я тебя вытяну на три – то можно будет поговорить про летние тренировки, так сказать, в благодарность за потраченное время. Только по моим делам ты со мной сходишь в это пятницу, понятно?
Себастьян попытался понять, не слишком ли его тон откровенно наглый и агрессивный, но плюнул на это занятие – он никогда не разговаривал со сверстниками, а поэтому, знать, как именно это стоит делать  он не имел никакого представления. Пусть или терпит, или уходит. С него не убудет.

-Вообще, мне безразлично, как ты проводишь время вне этого кабинета. Но здесь все твои мысли будут о химии. Поскольку в твоих интересах познать тонкое искусство перевоплощения химических соединений, никаких оправданий «слишком много задали», «папа дома избил» и «собака подрала мое домашнее задание». Все лизоблюдства оставить за дверью. Я не рассчитываю, что ты поймешь, как из цикличных углеводородов получают пластик, и как органическая химия поднимает уровень жизни простого населения доступными товарами, как она лечит заболевания и превращает кучи резины в произведения искусства. Но я никогда не теряю надежды это объяснить. Может быть ты все же отличается от этого стада, что носится по коридорам и сможешь увидеть разницу между природными соединениями и их химически синтезированными аналогами. Хоть на примере грибов и ЛСД. А может и поймешь, как с помощью трех элементов и горелки произвести впечатление на даму сердца. И со временем, именно эта заинтересованность заставит тебя создать второй пенициллин, - мечтательно закончил Снейк и помотал головой, мол, приди в себя, человек – тебя попросили до тройки подтянуть. И речь, к слову, соответствующая – тебе еще работать и работать.
- Кхм, одним словом, жду завтра в шесть со всем, что я сказал. Не придешь – пинай на себя.

Дома ничего не изменилось. Все также храпел на диване отец, распуская по дому миазмы перегара. Все также на столе в кухне в обнимку с бутылкой дешевого бурбона сидела мать – ей всегда, чтобы опьянеть нужно было больше, чем отцу. Резистентность к алкоголю. Так это называется. Обычно это наследственное. Себастьян не проверял. Он за всю свою жизнь в рот и каплю алкоголя не взял. На часах было уже далеко за полночь – весенние ночи были теплые, и посидеть под фонарем с учебником теперь было не холодно. Школа всегда закрывалась в десять, а родители раньше одиннадцати не засыпали. Совы. Тоже, говорят, наследственное. Это Себастьян не проверял. Он биоритмами сна не особо интересовался. Но говорят, от времени подъемов в раннем детстве зависит стократ больше, чем от того, кто тебя в этом детстве поднимал. Привыкание, как и любая зависимость, сон, имеет долгий период становления. Снейку хватало шести часов в самом лучшем случае. Он старался исчезать из дома до того, как все проснуться, а приходить после – поэтому больше четырех часов он редко ухватывал. Потом – утренняя смена в пиццерии за углом школы – за низкую плату, он там убирался перед открытием. И еще в одном месте – после закрытия. Потом уроки, на которых он больше читал, чем слушал, еще раз уроки – хорошо, если еще не поставили физкультуру!  После всех занятий он полз в лаборантскую делать свой проект и готовить класс к лабораторной. В хорошие дни удавалось легально уйти с уроков, когда нужно было провести лабу у мелких – химик один не справлялся. Учителя Себастьяна не слишком жаловали, но обычно отпускали. Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. Разве что в шесть должен был прийти этот Фредди со своими потугами выучить химию. Себастьян глянул на часы. До шести осталось две минуты. Снейк пожал плечами и опустил электроды в воду. Гидролиз начался, он поставил таймер и черкнул время начала в ежедневнике.

Собаки лают, караван идет.

Парень явился без опозданий, как часы. Себастьян изогнул бровь и закутался в потеплее. На дворе все еще был май, а Снейк мерз, как в феврале. Ничего не меняется в жизни детей из неблагополучных семей. Он предчувствовал, что и в сорок будет также мерзнуть. Но до сорока была еще целая жизнь, большую часть которой он должен будет провести в вольере с волками. Оставалось надеяться, что в вольере будет хотя бы тепло. Сейчас, когда он решил поставить большой крест на своей карьере в области квантовой биоинженерии, забыть об информационных технологиях и использовании всяких навороченных биопримочек для киберсистем, ему оставалось только грызть гранит старых добрых генетических наук и оттачивать свое мастерство химика. Себастьян не был идиотом – он прекрасно знал, что, если сейчас он говорит Певереллу нет, то ближайшие десять лет он сам часто будет слышать «нет». Очень часто. Непозволительно часто. Настолько, что он не может себе это позволить. Единственным выходом было не лезть в тот рынок, который планирует осваивать Томас. Под осваивать подразумевается, безусловно, захватывать. Томас – акула. Он сожрет и не подавится. У него будут деньги, будет финансирование и будут лучше мозги этого столетия. Уходить от него – безумие. Остаться в самом начале – и через двадцать лет Себастьян станет самым высокооплачиваемым и уважаемым биоинженером Европы. Он сможет делать все, что только захочет, у него будет своя лаборатория, почет, деньги – все, что он только захочет. Он сможет жить в лаборатории, или устроить ее на первом этаже собственного дома. Любое оборудование, любые реагенты. Снейк, помимо прочего, имел прекрасное стратегическое мышление – Томас взлетит высоко, не пройдет и пяти лет.
Но.
Но он не мог. Себастьян совершенно не разбирался в людях, но даже его минимальных знаний хватало на то, чтобы понимать – Певерелл пойдет по головам. Он вышвырнул за дверь беременную от него девушку, на которой – на минуточку – планировал жениться. Себастьян не знал причин, но он не мог заставить себя смотреть в глаза этому человеку, работать с ним. Он не мог запоем обсуждать с ним гипотезы исследования, когда перед глазами стоял пустой взгляд Ригель. Себастьян был плохим человеком. Но он не мог.
Поэтому – химия. Области фармакологии, парфюмерии и прочего отходного производства Певерелла не интересовали. Спешите видеть – Себастьян Снейк и производство безвредных инсектицидов! Спешите ненавидеть, мистер Снейк – спешите себя ненавидеть.
- Привет, - жизнерадостно заявил пришедший без опоздания Фредди, а Снейк уже настроился на ненависть. Хорошо хоть химию он возненавидеть не смог бы, даже если бы сильно постарался.
- Добрый вечер, - сухо поздоровался Себастьян. – Давай сюда свою тетрадь. Посмотрим, что ты сделал.
Парень подвинул тетрадь поближе, и Себастьян насторожился. Не то, чтобы он думал, что Лоухилл решил над ним подшутить и подкинул туда какого-нибудь едкого порошка – нет, для этого Фредди был недостаточно изобретателен, но все же… Впрочем, любое отравление в лаборатории поправить быстрее всего. Кроме, разве что, отравления глупостью. Себастьян перевернул страницу, и резко пожалел, что не выпил антидот. Конечно, как любой здравомыслящий человек, он понимал, что глупость не заразна, но это… Список познаний Альфеда Лоухилла в науке химии был ограничен настолько, что Себастьян сейчас искренне недоумевал, как тот доучился до выпускного класса. Если бы химию у этого остолопа вел он, тот бы и седьмой класс не окончил. Впрочем, может, ему просто не суждено работать в школе. Если бы Снейку взбрело в голову пойти учить детишек славным познаниям этой сложной области знаний, он бы… Он бы перегрыз горло или себе, или своим ученикам уже после первой недели. Или заработал бы язву и умер в самом расцвете лет. Никаких детишек в его жизни. Так. Лоухилл и таблица Менделеева.
- Готов биться об заклад, что, если я тебя начну расспрашивать, в чем значение порядкового номера – ты запнешься на втором вопросе. Хорошо, гений, - Себастьян потер переносицу, - Начнем с самых азов.
Он полистал тетрадку дальше. Дальше начались анекдоты. Итак.
«Цезий и вода. Восстановление. Атом дает электроды тем, кому они нужны. Как донор. Щелочной металл (это цезий?) и вода. Электроды с внешнего слоя, свободные атомы водорода и гидро-чего-то там. Выделение водорода — это пузырьки. (охренеть!) Цезий сильный: 1) высокий отрицательный потенциал и что-то про электро. Мало металла, много тепла. 2) низкая t кипения. Что-то еще про -200 по Фарегнейту».
Серьезно? То есть, серьезно? Щелочной металл – это цезий? Гидро-чего-то-там? Мало тепла, много тепла?
Улет.
Себастьян едва сдержал порыв рассмеяться. Серьезно, он не смеялся уже много месяцев – как-то все повода не находилось. А тут… парень был сногсшибателен. Он и не знал, что такие экземпляры случаются. Работа будет непростой, но интересной. Этот балбес все пары занимался тем, что перемигивался со своей красавицей-девушкой, а сейчас будет впитывать весь курс за месяц. Отличная тренировка для Снейковстких мозгов. Как раз будет чем их занять вместо сожалений об упущенных возможностях. Тем более, что в голове что-то осталось, раз исписал бисерным почерком пару страниц цитатами из учебника. Что за учебник Себастьян не знал, что пойти править написанное уже хотелось.
- Так. Давай примем за аксиому, что ты не знаешь по химии ничего. С чистого листа объяснять проще, чем выкорчевывать из тебя старые неправильные знания. Итак, бери ручку и зарисовывай, - Снейк поднялся и подошел к стене – там висела огромная периодическая таблица. – Сегодня мы с тобой разберем принцип взаимодействия с таблицей – что означает каждая цифра, цвет, столбцы, строки и прочее. Вспомним, что есть атом, как он устроен и как строение атома представлено в таблице. Этого тебе на сегодня хватит за глаза, - пробурчал себе под нос Себастьян. – Вопросы по ходу моего рассказа задавать можно. Если я говорю слишком сложно и слова непонятные – записывай и спрашивай. Если ты отвлекся, и я пять минут вещал в пустоту – сознавайся сразу. Я повторю, а ты потом отработаешь в пятикратном размере. Так что лучше не отвлекаться. Все понятно?
Себастьян откашлялся и отправился вещать. Читать материал ему нравилось. На самом деле, если бы у него действительно были благодарные слушатели, он бы даже согласился преподавать. В каком-нибудь университете, например. Конечно, объяснять, чем молекулярная масса отличается от атомной – это не предел мечтаний, но вот расписывать бензоловые соединения – это да. Как пролетел первый час он даже не заметил. Вынырнул только когда материал, который он планировал вывалить на Фредди, подошел к концу. Снейк удивленно моргнул.
- Так. Хорошо, - он осмотрелся по сторонам, выныривая из мира химических элементов. – Вопросы по делу раз. Если вопросов нет – перерыв – пять минут. Если после перерыва вопросы все же возникнут – разжую еще раз. Так, чтобы понял. Потом пойдут задачки. Пока ты там гуляешь я тебе их как раз набросаю. Итак?

- Погодь, - буркнул Лоухилл и уставился в свои записи.
Себастьян остановился и выдохнул. Он обожал читать лекции. Он просто по-человечески тащился от всего этого внимания, что ему уделяется. Он с удовольствием разжевывал материал и приводил примеры, подстраиваясь под уровень сидящего перед ним студента. Как завлечь в глубину предмета человека, который не подозревает даже о том, что на ярлыке его рубашки указан химический состав. Что полипропилен – это, по сути, просто полимер одного из ненасыщенных углеводоровов. То есть, это практически элементарная органическая химия. А на деле – это пластиковые мешки, в которые заворачивают все, от ланча до мусора. Что-то, что в тетрадке выглядит как цепочка из нескольких С, к которым в определенном порядке присоединяются другие радикалы – это реальные вещи. Что водород – это не абстрактное понятие, как параметр в математике, это молекула. Вы моете руки, а на молекулярном уровне НОН отталкиваются от кристаллической структуры вещества, потому как силы притяжения не дают им просочиться внутрь. Что они скользят по поверхности, как дети с горки на санках. Длинные полозья не дают ребенку провалиться в сугроб – почему? Потому что вес тела равномерно распределяется по плоскости полозьев. Поэтому две ноги потонут в мокрой белой куче снега, а лыжи позволят перебраться на другой берег реки.
Физика. Физика объясняет явления. Химия дает им применение в практике. Нельзя работать с пластмассами, не зная их физических свойств, но нельзя сделать пластмассу, не зная химических свойств обычных алкенов. Только вот человеку это ничуть не интересно. Человеку интересно почему один, к примеру, фен, стоит дороже, а второй дешевле. Или почему пластиковые игрушки – это ширпотреп, а фигурки покемонов – нет. И это не только маркетинговый ход. Чем лучше полимеризация, красители – тем лучше изделие. Бутылки для воды штампуются сотнями тысяч. Пакеты – миллионами, а коллекционная фигурка бэтмена требует не только дизайна, но и кропотливой работы. Пока нет устройств, что печатают по макету – нет и низкого ценника на штучные товары. Впрочем, Томас и с этой проблемой справится в угоду себе.
И без Себастьяна. С каждым днем Снейк понимал, что его решение верное, но с каждым днем ему все тяжелее было его принимать. Он не мог остаться с Томасом – просто физически. Но как только он представлял последствия этого выбора – у него толпами бежали мурашки по спине. Бедность, может даже нищета.
Ему было до чертиков страшно, что Певерелл припомнит его спешный уход, и ему не поздоровиться. Нет, Себастьян, конечно, понимал, что ничего страшного в этом нет. И не будет. И – может быть – он даже не вспомнит о нем через полгода. Но все равно, это ощущение, что твоя судьба зависит от Большого Брата – оно было отвратительно. Снейка тошнило от этого. От волнения, от самого ощущения безвыходности положения. От маленькой трагедии маленького человека, которому не на кого положиться. Более того, глупого маленького человека, который отворачивается от того, на кого он мог бы положиться.
Себастьян пощелкал ручкой. Ручка была простая, шариковая. Такие тоже печатались миллионным тиражом. У Певерелла даже ручки могли быть эксклюзивные. Маловероятно, что были – не его уровень. Но могли бы быть. И у Снейпа могли бы быть.
Что, Себастьян? Ты уверен, что не хочешь писать перьевой ручкой с инкрустацией? Уверен, что не хочешь статуса, власти, величия? Не хочешь, чтобы твоим именем назвали школу, в которой ты раньше учился? Не хочешь создать премию, собственную премию? Ты хочешь отказаться от всего этого только для того, чтобы с чистой совестью учить таких балбесов, как тот, что ушел курить? Он ушел, а ты даже не заметил. Тебе совершенно не важно, кто сидел перед тобой – кому ты врешь?
Никаких кожаных кресел, никакого современного оборудования, никаких собственных проектов. Никакого финансирования, никаких связей. Никаких людей вокруг – только ты и твои пробирки. Хочешь этого?
Может, ты подумаешь еще раз?
Себастьян рассеянно притянул к себе листы бумаги и набросал там несколько простых заданий. Расписать состав ядра магния, разбить по уровням, найти количество вещества в грамме воды, найти сколько молей при нормальных условиях содержится в ста граммах аммиака, и еще всякое – по мелочи. Массовая доля кальция в гидроксиде кальция, количество атомов в грамме железа. Уровень как раз таблицы Менделеева.
Снейп положил листок на стол Френка и задумался. У него уже давно был не уровень таблицы. У него был уровень неплохого специалиста. И расти ему было есть куда. Снейк, что ты творишь? Ты хочешь испортить всю свою жизнь? Пустить коту под хвост все, чего ты достиг? Просто опустить руки? Просто перестать бороться за место под солнцем?
И ради чего? Ради девушки, которую видел три раза в жизни? Она и словом с тобой может больше не перекинется. А может, вообще умрет. Зачем тебе губить свою жизнь? Себастьян тоскливо посмотрел на дверь – в эту комнату скоро войдет человек, с которым он договорился на исполнение своего решение.
Это было сложное решение. И кто он такой, чтобы не сомневаться?
Нельзя не сомневаться. ТЫ всегда сомневаешься. Если нет – то решение и яйца выеденного не стоит. Значит выбор не так уж и важен. Значит – ты просто плывешь по течению. Принимать решения можно только с открытыми глазами. А если закрывать глаза на детали – ты просто окажешься у разбитого корыта лет через пять-десять, когда будет уже поздно. Сейчас твое корыто еще может плыть. И ты даже можешь им управлять. А потом? Что будет потом?
Штиль? Скорее уж цунами. Нельзя оставаться с Томасом. Себастьян прекрасно знал, что он много чего может заложить, но совесть продать не сможет. Он просто не выживет. Он бы с удовольствием стал меркантильным циничным гением – в огромном особняке в окружении гурий. Но ему не нужны гурии. Ему нужны его пробирки. И – желательно – чистые пробирки. Он не хотел играть в тонкую политику, в интриги, в белые тапочки. Но ему пришлось бы – без этого никак.
Единственная надежда, что на его плечи не положат плуг. И что Томасу нет дела до шушеры.
Если есть – он труп.
Хлопнула дверь. Вернулся мальчик. Пан или пропал
- Завтра в три встречаемся у школы, - Снейк решился – лучше всего идти к Певереллу вечером – после рабочего дня. Но во сколько именно? Если этот паренек опоздает, и они приедут, когда в офисе уже никого не будет – Себастьян был не уверен, что решится снова. Если он передумает – всегда можно будет повернуть. Но дольше тянуть было бессмысленно. Он решил.
- Ты исполнишь свою часть сделки. И не опаздывай, - решительно закончил Снейк. Он делает правильный выбор. – А сейчас тебя ждут задачи. Учебник в твоем распоряжении. Можешь приступать. Вопрос мне можно задавать не раньше, чем через час. Сначала – подумай, как и что сможешь сделать сам. Понятно?
В принципе, Снейка сейчас так трясло от того, что он только что принял одно из самых важных решений в своей жизни, что задачи его волновали приблизительно никак. Но подготовка к экзаменам поможет отвлечься. Он открыл «Кибернетику» Винера и углубился в чтение.