У Себастьяна выдался отвратительный день. Поутру он получил два очередных отказа от медицинских центров. Неудобоваримо, чрезмерно амбициозно, практически неприменимо, бесперспективно – везде одно и тоже. Собеседование при подаче на грант с треском провалено. В комиссии восседали пара угрюмых и удрученных жизнью стариков, которые,  безусловно, и не слышали слова «современные технологии». Их не впечатлили пламенные речи и обоснованные выводы. Неучи. В финансировании отказано. Себастьян не обращал внимания на однокурсников, что, зевая, подпирали головы, в то время, как он читал доклады, но профессура! Себастьян был огорчен. Невыносимо, когда твои идеи остаются нереализованными лишь вследствие боязни рисковать неких индивидуумов.
Выходя из стен родного университета, будучи как никогда обозленным, он, к тому же, имел несчастье лицезреть Лилит под руку с этим человеком. Изумительно. Да и на человека это чучело было мало похоже. Олень.
Вот перечень причин, что привел Себастьяна Снейка в бар. Невиданно.
В рядовые дни его угрюмый вид всегда отгонял заинтересованных, а едкое шипение отбивал всяческие попустительские мотивы, если не срабатывало первое. Но сегодня день был особенный. И соседний стул за его столиком был оккупирован с поразительным постоянством. Снейк не успевал сгонять их, словно назойливых мух с кратковременной памятью не дольше нескольких минут.
И именно этот калейдоскоп убедил Снейка не посылать Ригель, когда та неожиданно ему позвонила. Пора.
Он вызвал такси, и, ожидая, успел зайти в ближайший магазин, приобрести бутылку виски. На задворках сознания крутилась мысль, что ему не подобает пить алкоголь из горла, но он отогнал ее за ненадобностью.
Дальнейшее он помнил смутно. Темно-синий салон такси. Двери любимого бара Ригель. Его хриплый голос:
- Привет, красавица.
Конец.
Себастьяна всегда интересовал феномен выпадающих воспоминаний в состоянии измененного сознания. Не смотря на то, что само сознание его никогда не интересовало. Но сейчас он имел возможность пронаблюдать этот механизм в действии.
Себастьян открыл глаза. Белый полок.
Белый потолок – это отлично. Если бы я уснул, хм, к примеру, под мостом, у меня бы раскалывалась не только голова, но и спина.
Шевеление на соседней половине кровати.
Хм. Мост становился привлекательней. Он никогда не одобрял случайных, а тем более беспорядочных, связей. За что всегда отчитывал Ригель, когда она в просыпалась с очередным блондином, брюнетом, или лицом неопределенной внешности и пола.
Ригель.
Где она?
Ответ он получил довольно скоро.
- Твою мать! Себ, какого черта?!
Молчание. Ригель стащила с него простынь. Себастьян обомлел. Обнаженное тело не привело бы его в такой ступор. Но два обнаженных тела, одним из которых был он, а второй – Ригель Уайт – это могло немного пошатнуть его уверенность в реальности происходящего.
- Снейк, или ты сейчас же говоришь мне, что здесь происходит, или я убью тебя какой-нибудь казенной собственностью! - Он опустил момент про смертоубийство, хотя на мгновение он показался ему привлекательным.
- Полагаю, всему этому должно найтись некое рациональное объяснение. Что ты помнишь?

Мысли в голове ворочались медлительно, словно мухи в жару, а попытка Ригель впасть в ярость удручала. Она огрызнулась на фразу про рациональное объяснение, но Себастьян не мог представить себе ситуацию, в которой он, пусть и совершенно не контролируя себя, мог бы переспать с собственной подругой. Голова гудела – очевидно, виски вчера было выпито немало. Он напрягся, пытаясь вспомнить подробности, зацепившись за слово «виски» и повлекшую за этим цепочку ассоциаций – темная машина такси, Ригель, опирающаяся на его руку, едва приостановленное в последний момент падение. Тяжесть ее головы на коленях. Как они оказались в гостинице?
Фраза Ригель вывела его из транса, он попытался сфокусировать взгляд на соучастнице аморального поступка, что видели эти стены. А был ли он?
- Гостиницы… Ригель, это действительно все, что тебя сейчас волнует? Я ничего не помню. Это неприемлемо, - он разозлился на себя.
Себастьян обвел взглядом комнату, остановившись на разбросанных по полу пуговицах. Видимо, инцидент был. Хотя… Он смутно помнил, как он невнятно пытался донести до человека в темном костюме, что им нужен номер, потом – пустота, и – яркой вспышкой – он сосредоточено расстегивает пуговицы на рубашке Ригель, а потом, выйдя из себя, и, очевидно, выпустив из-под контроля буйный темперамент, унаследованный от отца, рвет ее на части. Ригель пьяно смеется. Или это было раньше? Пуговицы с треском разлетаются по сторонам, а Себастьян раздраженно стряхивает оставшиеся на простыне рукой на пол. Потом он переключает внимание на юбку, и смотрит на нее, несколько минут в ступоре. Ригель никак не реагирует. Спит? Я ведь не мог ее еще и изнасиловать? Нет, это невозможно. Я не мог так поступить. Не мог. Безусловно не мог. Никак. Не в этой жизни. Не… он силиться вспомнить, что было дальше. Ригель все также не подает признаков жизни. Снейк бормочет в пьяном бреду.
- Лилит, за что ты так со мной, Лилит. Это бесчеловечно. Ты не такая. Ты хорошая. Самая лучшая. Самая добрая. Ты понимаешь, ты все понимаешь, ты должна понять, тебе не нужно это лохматое чудовище, - он осекается и продолжает гипнотизировать взглядом юбку. Придя к какому-то выводу, он потянул ее на себя. Юбка не поддалась. Он дернул. Никакого эффекта. Ригель что-то пробурчала во сне. Во сне! Она спит. Она просто спит. Может, позже она проснулась? Но Себастьяна из воспоминаний не останавливает это мычание. Он все так же настойчиво пытается избавить девушку от предмета гардероба, догадавшись, наконец, расстегнуть застежку. Пальцы не слушаются. В состоянии алкогольного опьянения более всего страдают мелкая моторика и равновесие. Логично, именно поэтому они чуть не падали все время,
И сейчас Себастьян испытывает трудности с пуговицей. Спустя некоторое время, выиграв бой, Снейк резким рывком сдернул юбку с Ригель. Девушка повернулась на соседний бок. Теперь белье?
Он не понимал своих собственных действий. Зачем? Зачем он ее раздевает? Это не поддается никаким законам логики. Может, он решил провести какое-то обследование? Если картинки еще худо-бедно восстанавливались, то свои мысли он не помнил совершенно точно.
Следующим шагом был. О, нет. Я никогда это не расстегну. Он навалился на тело девушки и потянулся к полоске на спине. Там оказались два крючка. Снейк тупо смотрел на предмет туалета и не имел ни малейшего представления, как от него избавится. Изумительно. Несколько попыток и дедуктивный метод – и бюстгальтер полетел на пол. Теперь последний предмет гардероба. Он подозрительно посмотрел на отсутствие последнего предмета гардероба и задался вопросом – когда и куда он успел его деть? Или не он? А может он тут не один? Очевидно, это было настолько шокирующим открытием, что Снейк детально запомнил слова.
Теперь ему было необходимо приступить к собственному туалету. Галстука не было. Он вознес хвалу сам себе и скинул пиджак. На часах была полночь.
В него полетела рубашка. Себастьян вынырнул из воспоминаний. Как не вовремя!
- Кстати, мой милый друг, с каких пор ты напиваешься до потери памяти? И ты должен мне за рубашку.
- Очевидно да, - осторожно произнес он, ссылаясь про себя на только что вспомненные подробности. – И не только. Я… долгая история. Скажи, Ригель, хм, у тебя ничего не болит?

Вопрос остался без ответа. За Ригель закрылась дверь ванной. Изумительно. Я должен это понимать как положительный ответ? Он сполз с кровати, мимоходом отмечая про себя, что алкоголь – это не только яд для всей нервной системы, организма в целом, сосудов, сердца, печени, почек, но и отвратительное состояние с утра. И еще раз, по какой необъяснимой причине я опустился до того, чтобы влить в себя несколько бутылок чистого виски? Или не несколько? Или не виски? Себастьян натянул штаны и внимательно осмотрел комнату. На полу около кровати сиротливо лежали осколки разбитой бутылки. Резкая вспышка в сознании: чей-то крик – бутылка летит о стену. Присмотревшись повнимательней, Себастьян пожалел, что сделал это. Безусловно, бутылка могла бы быть многоликой, но у него были подозрения, что черный корпус и зеленая матрица с бесконечными вставками – это остатки от его собственного . О, нет!

Себастьян один в комнате. Он смотрит в окно – на улице мелькает рыжая копна волос, и он стремительно вылетает на улицу.
- Лилит! Лилит, это ты? – ему громко называют адрес, по которому необходимо следовать, чтобы среди ночи отыскать столь необходимую ему соблазнительницу. Какую еще соблазнительницу? Лилит чиста и невинна. Нужно ей позвонить. И все объяснить. Она поймет.
Сейчас Себастьян довольно смутно себе представлял, что именно он будет ей объяснять. Наверное, нечто важное.

Разговора Себ не помнил. Помнил только открывающуюся дверь ванной и треск телефона. И подозрительно близко находящуюся Ригель. Неужели, это она уничтожила мое последнее средство связи с окружающим миром? Не может этого быть.
Вопрос об актуальности изнасилования померк перед столь подлым избавлением общества от никому не известного химика. Себастьн бы обязательно обиделся, если бы мог. Благо, его похмелье позволяло ему вести себя менее осознано.

В реальности дверь ванной также порадовала его щелчком открывающейся щеколды. Была ли хорошей новость о невозможности пояснения, Снейк не знал. Но предполагал, что Ригель это заботило не так сильно как его. Впрочем, новость о змеях в ванной перебила его мыслительный ряд. Что, простите?
- Ужи? – Себастьян быстрым шагом направился к санузлу. У входа он обернулся.  – К слову, Ригель. Ты разбила мой телефон о стену. Зачем? Ты хочешь изолировать меня, как опасный элемент?
Себастьян заглянул в ванную. Действительно – три ужа. Достаточно милые небольшие ужики. Изумительно. И что прикажите с ними делать?
Впрочем, что делать – ясно. Мне никогда не помешают лишние живучие питомцы, которые могут быть отличными подопытными. Но вот откуда они появились?
Себастьян поднял глаза. На отъезжающей стене душевой кабинки сиротливо висел флаг, сияющий всеми цветами радуги. В прямом смысле. Он был местами измят и выглядел как потенциальное переносное устройство для змей.
- Ригель, полагаю, змеи – не традиционной ориентации. Ну, или в крайнем случае, их бывшие хозяева. Еще новости?
Он включил воду и умылся. Отличное начало дня. Дня? Какой сегодня день?

Себастьян дождался отрицательного ответа Ригель из комнаты и приступил к умыванию. Вода немного привела его в себя, но это не помогло ему сосредоточится на прошлом. Впрочем, как и на настоящем. В отражении мелькнул радужный флаг, оповещающий всех и каждого об интересах рептилий в его ванной. Ярко-рыжая полоска заставила его сощуриться и вспомнить о совершенно далекой рыжей пряди.

Ригель вытянула его из такси – Себастьян был категорически против. Еще бы. Он был пьян, устал и совершенно не способен трезво мыслить. Но Ригель настойчива, а он безволен. К тому же…. Рыжий хвост метнулся в хороводе тел и Сней вылетел из такси. Теперь Ригель уже не тащила его, а еле поспевала за ним – ее высокие каблуки всегда были трагичным гимном удобной обуви. Он лавирует в толпе, уже совершенно забыв о Ригель. Долгожданная шевелюра! Себастьян кладет руку на плечо человеку с рыжим водопадом – Лилит, кто же еще? – и едва не отшатывается. Ему в лицо смотрят желтые очки и брутального вида усы.
Изумительно.
Человек обрадовано щебечет нечто, а Себастьян пытается выбраться из его цепкой хватки – и когда только успел?
Но его постигает неудача – мужчина снимает флаг с ближайшего стяга и обвивает им шею опешившего Снейка. Резкий рывок – и чужие губы впиваются в тонко сжатый рот. Секунда недоумения, но рефлексы не подводят – кулак уже летит в скулу, он отталкивает человека от себя и спешным шагом возвращается на тротуар.
Происшествие не заняло и двух минут.
Уж лучше бы змею поцеловал.
Реализация плана не заставила себя ждать. Ригель, очевидно и не заметившая его отсутствия тянет его в сторону разбитой витрины. Что еще?
Вывеска радует его глаз и он торопливо перешагивает через витрину. Террариум. О, да! Быть может, я могу поцеловать лягушку и она превратиться в мою Лилит!
Это алкоголь, - в ужасе думает Снейк сейчас. – Я бы никогда о таком и не заикнулся бы. Воспоминания с каждой секундой удручают все больше.
Его внимания привлекают змеи – он никогда не мог устоять перед этими животными.
Это я, пожалуй, возьму себе. Как компенсацию.

Звонкий оклик Ригель об ограблении зоопарка заставил Себастьяна улыбнуться. Интересно, а что вспомнилось ей?
Он застал эпичную картину восседавшей на полу Ригель с шиншиллой в руках.
- Надеюсь, ты не станешь делать из нее шубку прямо здесь? – он возвел глаза к потолку. Зря. С люстры свисала шуба. Шуба была искромсана, старовата и сделана, на первый взгляд, из собачьей шерсти. – Или ты уже успела? Ригель, тебе никогда не быть портнихой. Сколько ты угробила собак на это убожество? - Снейк указал ладонью вверх.

Собаки? Ничего более мерзкого отродясь не слышал. Не то, чтобы Снейк ненавидел животных. Нет, он относился к ним достаточно нейтрально, но вот собаки. Это были лохматые монстры на четырех ногах, что норовили сбить тебя с места, сбить тебя спесь, пыль сбить с плеч. И дальнейшие нестерпимые сопутствующие обстоятельства, что зачастую являются постоянными спутниками различного вида чрезмерно дружелюбной живности.
Снейк любил змей. Вот они навязчивостью не страдали и языков наружу не выказывали. Ни коем образом.
И именно поэтому он схватил под мышку парочку ужиков. Вернее, он хотел схватить парочку, чтобы не было тоскливо в одиночестве. Но вышло немногим больше, и вот, у него на шее болтается клубок уже из трех змей.

- Милок, эй, милок. Иди, погадаю! - Снейк обернулся на голос и впился глазами в красивую немолодую женщину. Она была стройна, завернута в десяток юбок, а шаль волочилась по полу, собирая весь окрестный мусор и несколько золотых цепочек с нежных ручек барышень, то тут то там фигурирующих в толпе.
Себастьяна это несказанно возмутило. Он ненавидел столь очевидный обман. Он вообще любой обман ненавидел, но когда лгут настолько беспардонно и нагло... Впрочем, в следующую секунду он уже держал торговку-цыганку за запястье.
- Ой, милок, не суди, не судим будешь. Идет тебе черная карта, злая, недосказанная. Идет крутым ходом, через дола, через моря. Не своей жизнью ты живешь, но своей смертью умирать будешь. Отпусти милок, да позолоти ручку. Правду я тебе говорю, отродясь слова лживого не сказывала.
- Да дело ты лживое делала.
- А простота хуже воровства, милок. Сами люди виноваты, что распахнутыми душами да кошельками зияют. Вот ты, дышишь в углу, спишь тихо, а все равно ведь - как набело читаю. Будет у тебя любовь в этой жизни, да не жизнь это твоя. Да или не жизнь это вовсе. Да коли и не твоя. Оберегись и подруги твоей, и мужа ее, и любовника. Да не привели бы они тебя по дорожке кривой к обрыву речному. Да не наделал бы ты дел, за которые еще с прошлой жизни расплатиться не можешь. Пусти милок. Хочешь, цепочку подарю.
- Слушай, гадалка, - от слов женщины похолодело где-то глубоко внутри, но Снейк традиционно напустил на себя невозмутимый вид. - Ты мне покажи диплом курсов гадания или хотя бы сертификат по хиромантии. Без удостоверяющего документа тебя и в трамвай не пустят, а ты мне жизнь расписать пытаешься.
- Не знаю я тебя, человек. Но боюсь. Ничего я в этом мире не боюсь, а ты с собой мертвечину несешь.
- Да нет, по большей частью с живыми работаю. Мертвые лабораторные животные - это оксюморон.
Женщина легко выскользнула из цепкой хватки и слилась с толпой.
Тут же на правой руке повисла Ригель.
- Сон. Да, действительно. Но сначала - еще виски.
Потом картинки смазались. Изредка колокольным звоном в сознании проносились слова цыганки. А потом раз - и они уже стоят у стойки ресепшн. Еще щелчок - номер.

Голос Ригель вновь вернул его в реальность. И Себастьян нахмурился. Цыгане - народ беспечный, но стоит ли думать о ее словах. Стоит ли, нет ли, Но Снейк думал. По крайней мере до тех пор, пока Ригель не подкинула тему для размышлений в разы интереснее.
- ...могло бы быть.
Да? Правда? Могло ли?
Себастьян смотрел в спину говорящей по телефону девушке и думал. Могло ли быть? Действительно. Это вопрос не просто неподъемный. Он нерешаемый. По крайней мере, с теоретической точки зрения.
У Себастьяна еще не не полностью прошло легкое состояние утреннего безумия после продуктивной алкогольной ночи. Ни с какой другой точки зрения объяснить то, что произошло дальше, невозможно.
Снейк. Себастьян Снейк медленно подошел у Ригель, что выговаривала нечто невразумительное портье. Он терпеливо дождался окончания беседы, вспомнил, что зубы у него вполне чищены, что ему нет и двадцати, ну, или чуть-чуть за. И что он молод и перспективен. И благополучно наклонился к губам Ригель.
Быть может, в этом месте должен заиграть Реквием или один из маршев Мендельсона. Но Снейп определенно все еще был пьян.
что, безусловно, с физиологической точки зрения, бессмысленно.
Изумительно.

Столько лет
Скользить по грани между «да» и «нет».

Экспериментатор! Ригель, как обычно, не могла не удивить. Ее огромные, распахнутые глаза на секунду задержались на его лице, и она шагнула вперед. Действительно, решительности этой девушке не занимать. Она рискует, не оглядываясь на последствия, потому что благословенное "сейчас" для нее куда важней призрачного "завтра". Ее рука уже обжигает грудь прикосновением, и Себастьян нервно сглатывает. О чем я думал? Ее лицо приближается, а Снейка охватывает паника. Неужели? Зачем? Зачем я....
Экспериментировал, - поддерживает ехидный голосок здравого смысла, что присутствует в его голове обычно незримо. Себастьян сам способен принимать решения со всем размахом рациональности, где нет ни малейшего намека на абсурд.
Здесь и сейчас абсурд ворвался в его жизнь, пинком распахнув дверь. На самом деле, Абсурд вошел в нее вместе с Ригель, но сейчас он имел удовольствие наблюдать его апофеоз. Ужи в ванной? Шиншилла под кроватью? Цыганка на улице у разбитого окна? Мелочи.
Поцелуй был... странный. Это было самое подходящее слово. Ригель была настойчива и откровенна, а у Снейка было только смутное представление о том, на что способен человеческий язык. Он почувствовал головокружение как раз в тот момент, когда Ригель отстранилась, и невольно качнулся в ее сторону.
- Хочешь?
Хочет ли он?
Страх все еще никуда не ушел. Это было новое ощущение, будто окаменевшее тело парижских горгулий, которых сумрачный гений задумал оживить. Этакая Белоснежка Снейп.
Хотя, Ригель в роли сумрачного гения смотрелась еще более комично, чем Себастьян в стеклянном гробу.
Видимо, его неуместные размышления были написаны на лице, потому что вместо глаз он натыкается взглядом на каскад темных волос, а слух улавливает беззлобно-ехидные интонации на тему развращения дам.
Это он кого-то развращает?
У Себастьяна был очень небогатый опыт интимной жизни. Ну, в каком смысле, небогатый. Его законной женой была наука, тайной любовью - Лили, а любовницей - сон. Любовницей, потому что приходит редко и дарит невообразимое удовольствие. С женой тоже все было в порядке. Но поцелуев с пробирками как-то не наблюдалось. Разве что совместный, опять же, сон за незаконченной статьей. Но это совсем разварт - с любовницей на глазах у жены, получается.
Себастьян потряс головой. Ригель совершенно выбила его из колеи. Он думает о совершенно не свойственных его мыслям вещах. А ему, между делом, задали вопрос.
Хочет ли он?
Раскиданы по полу вещи, скоро придет портье, Ригель в его рубашке, шиншилла вылизывается в углу и внимательно смотрит глазами бусинками... Для этой трагикомедии не хватает только секса на столе. И самого стола.
Теперь он был уверен, что ночью ничего не было. Прикосновение было не просто не знакомым, но даже смутных воспоминаний не вызывало.
Так хочет ли он?
Он никогда не решиться. Он не сможет пойти на это. Он не...
Он останется девственником до конца своих дней.
Это ему вообще нужно? Жизненно необходимо? Хочет ли он узнать, что это такое?...
Со своей лучше подругой.
Изумительно.
Почему, если выбор - то всегда из двух зол? С другой стороны, будь на месте Ригель любая другая, он бы даже не посмотрел в ее сторону, потому как был твердо уверен в том, что тем самым он изменяет Лилит.
Но Лили ему не принадлежит. И никогда, вероятно, не будет принадлежать.
Это может быть действительно неплохим планом.
Вероятно.
Или он может окончательно и бесповоротно испортить отношения со своим единственным другом.
Какой богатый выбор.
Он откашлялся. Так, это будет просто эксперимент. Нужно информированное согласие.
- А ты хочешь?
Он спросил и застыл. А она? Что я, черт возьми, делаю? А как себя от этого будет чувствовать она?

- Забудь, Ригель. Это было неудачное предложение...

Он уже было повернулся к ней - спина к спине, чтобы не смущать портье своим голым торсом, как на улице что-то громко хлопнуло. Животное, мирно завершающее свой утренний ритуал, резко сорвалось с места и бросилось к Ригель. Или на Ригель. Себастьян узрел это лишь краем глаза, и среагировал.
Довольно необдуманно среагировал.
Он толкнул ее в сторону, давая ей избежать столкновения с грызуном - шиншиллы ведь вроде бы как грызуны? - липкая лужица от разбитой бутылки коварно подтекла прямо к основанию его голой ступни, и он растерянно взмахнув руками, рухнул на пол, утягивая за собой Ригель, которую все еще не отпустил. Какая незадача.
Теперь он  лежал на спине, упираясь ладонями в грудь своей лучшей подруги, а рядом забавно склонив голову на бок восседала шиншилла, пристально за ними наблюдая.
Изумительно.

Что ты наделал со своей душой?
Она брони не покинет.