HP: AFTERLIFE |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » HP: AFTERLIFE » Афтерлайф: прошлое » Волков бояться - в лес не ходить.
1. Название
Волков бояться - в лес не ходить.
2. Участники
Дамселфлай Хонки (Нимфадора Тонкс), Ромул Люпус (Ремус Люпин).
3. Место и время действия
Около семи лет назад, зоопарк
4. Краткое описание отыгрыша
Животные прекрасны. Грация. Сила. Мощь.
А если они в клетках, ими можно успеть полюбоваться.
А если в клетку посадить человека? Станет ли он животным?
Отредактировано Nymphadora Tonks (2015-07-21 07:45:57)
Флай опаздывала. Не слишком сильно, но, учитывая обстоятельства, этого лучше было бы не делать. Она летела на мотоцикле по шоссе к Британскому зоопарку. Лишний раз порадовавшись, что права у нее не отобрали, она следила за тем, чтобы, лавируя в потоке, не вылететь на встерчку. Иначе вновь придется пересаживаться на общественный транспорт. Тьма. Сзади возмущенно засигналили. Подумаешь, я ведь даже не подрезала. На повороте вселенская месть свершилась, и крохотный «Форд» пересек дорогу буквально в нескольких сантиметрах от нее.
- Три тысячи чертей! – Флай прибавила газ. Чуть не вылетев на тротуар, она взяла финишную прямую. – Дьявол забери всех тех, кто придумал утренние заторы.
В голове играла навязчивая песенка про пиратов, хотя особой связи морских разбойников и зоопарка она не наблюдала. Разве что, говорящие попугаи.
Да, мы пираты, чему не рады,
Нам людям стыдно смотреть в глаза.
И мы не знаем, куда стреляем –
Мешает целиться слеза.
…
Семья и школа – вы виноваты,
Что нас толкнули на этот шаг.
Или сказывались последствия сна. Ей виделись битвы, высокие сапоги и развевающиеся плащи.
Было восемь часов. В это время она уже должна была стоять, покорно опустив голову, перед смотрящим зоопарка и блеять нечто, оправдывающее ее действия. Очередной административный штраф был получен за «проникновение в тоннель подземного транспортного сообщения в ночное время суток и попытку копирования путей перемещения». Разумеется, ничего Флай копировать не собиралась, политические махинации были от нее максимально далеки, а в метро она залезла рисовать. Инспектор, в очередной раз встретив знакомое лицо недовольно покачал головой и направил ее на этот раз на исправительные общественные работы в зоопарк. Волшебно.
Флай припарковалась у проходной и достала бумаги из сумки. Вызвав недовольство разбуженной вахтерши – зоопарк еще не открылся, она протиснулась в тонкую щелку, что сподобилась открыть для нее дежурная. Весело бросив благодарность, она поплелась к зданию персонала. Конкретного человека на должность ее надсмотрщика еще не появилось, поэтому она шла, оглядываясь по сторонам на местную фауну.
Ее отличное расположение духа было необъяснимо. Она спала всего пару часов и влила в себя около полулитра кофе. Еще немного, и кофеин будет содержаться в каждой клеточке ее тела. Хорошо, что он не меняет пигмента кожи. А то я бы давно была темно-бурого цвета этого крепкого напитка.
Ее путь лежал мимо вольера с волками. Они метались из стороны в стороны, неспособные усидеть на месте, кругами отмеряющие километры в замкнутом пространстве. В каждом романе века семнадцатого-восемнадцатого можно было встретить описание загнанной лошади. Но та выдыхалась после многих миль пути. А звери с серой шкурой и желтыми глазами не имели такой возможности. Держу пари, они бы были счастливы поменяться местами. Хм. Забавное было бы зрелище. Верхом на волках. Интересно, куда можно прицепить сбрую. Или как удерживаться?
Флай уселась на траву, напротив клетки и вытащила принадлежности для рисования. На бумаге медленно начали появляться очертания первого животного. Сперва схематично, вот, морда, лапы обрели объем, туловище – мускулы. Волк был в движении. Седло смотрелось на нем дико. Она взялась уменьшать конструкцию, как вдалеке работники зоопарка включили полив. Звук отвлек ее, и она подняла голову. Толстые прутья клетки и зверей за ними загораживал мужчина.
Черт. И вновь черт, и еще три тысячи чертей. Я отвлеклась. Делаем вид, что так и надо.
- Добрый день. Меня зовут Флай Хонки. Видимо, мне к Вам.
Сегодня Ромул был на работе раньше обычного, намного раньше. Нет, он, конечно, всегда приходил в зоопарк до его открытия, чтобы проверить, всё ли в порядке на достаточно внушительной территории, но до сегодняшнего дня мужчина не появлялся на рабочем месте за полтора часа до начала рабочего дня.
А дело всё в том, что ночью Люпус несколько раз просыпался, стоя на ледяном полу кухни. И мужчине самому не было понятно, почему его тело и, должно быть, подсознание, выбрали именно кухню? Есть он не хотел, а вот спать – очень даже. Но, видимо, подсознанию показалось, что смотреть сны (притом в положении стоя) о волках, которые воем зовут за собой, куда интереснее, нежели прозаично лежать в кровати и отдыхать.
И нет ничего удивительного, что утром мужчина чувствовал себя так, будто по нему потоптался слон, но крепкий чай помог немного взбодриться. Так как делать дома было нечего, Ромул ничего не терял, отправившись на работу пораньше. Как оказалось, нужно было сначала посмотреть на часы.
Поспешно извинившись перед вахтёршей, спящей, как казалось смотрителю, всегда, во всяком случае, тогда, когда мужчина проходит мимо, он торопливо добрался до небольшой каморки, взял бейджик, на котором значилось его имя, и ушёл на осмотр территории.
С этого занятия начиналось каждое его утро: он обходил весь зоопарк, вольер за вольером, проверяя целостность замков, самочувствие животных, наличие у них всего необходимого. Так было нужно, ведь нет никакой гарантии, когда речь заходит о диких животных, многие из которых, какими бы прекрасными они ни были, способны причинить человеку вред. А в подобном заведении всегда очень много людей, детей… И лев, вставший на пути у экскурсионной группы подростков мог бы подпортить впечатления.
Но инциденты с побегом животных были редки, а в конкретном зоопарке, во всяком случае на памяти Ромула, никто, опаснее барсука, пока из клетки не выбирался.
Осмотр прошёл на удивление быстро, хотя сегодня торопиться было некуда. Но к административному зданию он вернулся очень вовремя.
Как оказалось, органы правопорядка прислали в зоопарк какую-то нарушительницу. И, безусловно, кроме Ромула никто не мог, а точнее не хотел, заниматься подобными вещами. Но мало того, что это ловко повесили на смотрителя зоопарка (хотя он был только рад помошнику), так девушку никто даже не попросил подождать его в определённом месте!
Интересно, каким образом я искал бы её в толпе, если б зоопарк был уже открыт? – хмыкнул про себя Люпус, снова шагая вдоль вольеров.
Найти провинившуюся удалось на удивление быстро. Та сидела рядом с любимым вольером Ромула – волки. Прекрасные животные, но, увы, закрытые здесь в клетке.
Подойдя ближе, мужчина с интересом заметил, что девушка рисует. Невольно Люпус остановился, с улыбкой наблюдая, как ловко рука художницы выводит линии на бумаге, как медленно на чистом листе вырисовывается образ животного, но, к сожалению, нужно помнить, что он тут не для того, чтобы смотреть на чужие таланты. Хотя, будь его воля, Ромул лучше бы сел сейчас рядом и посмотрел, что же в итоге получится.
Вместо столь прекрасного времяпрепровождения пришлось подойти ближе, но новоявленная работница заметила Ромула лишь тогда, когда он встал прямо перед ней, загораживая собой вольер.
- Доброе утро, да, Вам ко мне, - а может быть мне к Вам – добавил внутренний голос, но работник зоопарка решил оставить это продолжение при себе, протягивая девушке руку, дабы помочь ей встать, - Приятно познакомиться, моё имя Ромул Люпус, и со мной Вам придётся работать какое-то время, - представился мужчина и мягко улыбнулся. К нему никогда не присылали работников, так что сейчас он поспешно старался придумать хоть какое-нибудь занятие для мисс Хонки. Не отправлять же бедную девочку на чистку вольеров, верно?
- Мне не помешала бы помощь в наблюдении за зоопарком, - на ходу подбирая слова, Ромул достал из кармана карту, что выдавалась каждому сотруднику. Все должны были знать расположение вольеров, чтобы помочь людям их найти или, в случае опасности, быстро среагировать, - На карте вся территория зоопарка, и, в общем, работа состоит в том, чтобы правильно сориентировать посетителей. Часто люди подолгу блуждают, особенно дети, в итоге теряют много времени впустую.
Он вручил свёрнутый в несколько раз листок Флай. Позже он придумает её какое-нибудь занятие, но пока придётся работать так.
- Думаю, Вы скоро запомните карту, у художников обычно хорошая зрительная память, - и хотелось на этом закончить, да только любопытство взяло верх, - Даже интересно, какими судьбами сюда занесло такую творческую и талантливую личность?
Фигура, заслонившая ей свет, обрела форму. Темное пятно превратилось в работника зоопарка. Человек смотрел прямо на нее.
- Доброе утро, да, Вам ко мне. Приятно познакомиться, моё имя Ромул Люпус, и со мной Вам придётся работать какое-то время.
Ромул Люпус был похож не ее отца. И на хирурга. Флай изо всех сил старалась избегать таких мужчин. Старше ее, лет на десять, высокий, светловолосый, светлоглазый. Несчастный вид и впечатление, что даже насекомые оберегаются его трепетной душой. Они, обычно любят животных и не понимают людей. Да и люди их не особо понимают. А еще у них обязательно есть страсть. Какая-нибудь. Или порок. Он создает проблемы и не дает им жить.
У отца Флай страсть была. Помимо вечной любви к ее матери, которая не могла быть остановлена никакими преградами, он восхищался породой. Камни: глыбы мрамора, известняка, кремния, марганца, железа, бурого угля. Он говорил, что у каждого есть душа, каждый любит свое место и к каждому можно найти подход. Он был спокоен, упорен и целеустремлен. В работе. В личной жизни, к несчастью, на его долю оставалось лишь последнее качество. Он был замкнутым человеком, а его комплексы иногда занимали больше места, чем порядочный воздушный шар. Флай стала его полной противоположностью. Не сказать, что этот человек не любил дочь. Нет, любил. Но не умел этого показывать. Вот почему столь значимая фигура отца отошла на периферию и вызывала отторжение.
А потом, уже живя в пригороде у бабушки, она встретила Хирурга. Флай не помнила его имени, да и названия больницы она особо не запоминала. Ее впечатляла та разница, что наблюдалась между человеком и врачом. Он был тихим и незаметным, когда приходил после операции посмотреть на результаты. Он неслышным голосом назначал ей предписания и внимательно, но довольно равнодушно выслушивал ее шуточки. Но когда в его руках появлялся скальпель, он преображался. Он становился хищным, уверенным и знающим свое дело профессионалом. Не то чтобы Флай это видела вживую. Она была под наркозом, конечно. Хотя было бы забавно – тебе удаляют яичники, а ты наблюдаешь за процессом с утроенным интересом. А что, за работой зубного врача ведь можно смотреть в зеркало, что навязчиво маячит за головой стоматолога. Но нет, Флай видела это будто со стороны. Будто она была в нигде, а тело, что покоилось на кушетке, ей не принадлежало. Она была больна этим человеком. Не влюблена – нет, для нее не свойственны были такие неземные темы. Хонки помнила только длинные пожарные лестницы, по которым бегала взад-вперед, стараясь улучит момент и поймать хирурга в отделении. Ее альбом тогда пестрил изображениями белых халатов и светло зеленых или голубых роб. Руки, ноги и голова прилагались, соответственно.
Но эти люди были не для нее. Люди вообще, по большей части были не для нее.
Она вернулась в настоящее. На нее что-то капнуло, но она не обратила внимания , взяла протянутую руку и поднялась с травы. Поливалка, как не вовремя.
- Мне не помешала бы помощь в наблюдении за зоопарком, - он протянул ей листок бумаги. - На карте вся территория зоопарка, и, в общем, работа состоит в том, чтобы правильно сориентировать посетителей. Часто люди подолгу блуждают, особенно дети, в итоге теряют много времени впустую. Думаю, Вы скоро запомните карту, у художников обычно хорошая зрительная память.
О, три тысячи чертей, целый месяц мило улыбаться и тыкать пальцем в нужном направлении. Я взвою от скуки. Хотя?
- А на рабочем месте рисовать запрещается? Я могу даже сварганить какую-нибудь шляпку с огромной надписью «Работник зоопарка по всем вопросам».
Крупная капля почтила своим вниманием большой палец ноги.
Кажется, дождь начинается.
- Даже интересно, какими судьбами сюда занесло такую творческую и талантливую личность? – Хм, лесть. Она проигнорировала последнее заявление. Флай ненавидела слово «творческий».
- Это просто, мистер Люпус. Очередная административка – я часто рисую в неположенных местах, - она перевела взгляд на открывшийся вольер. - Скажите, а волков пускают погулять? Это было бы забавно. Можно было бы катать на них маленьких детей. На лошадях же катают. Я помню истории, когда люди вырастали в стаях, вполне живыми и здоровыми. Тем более, волки без надобности не набросятся. Они животные, они умнее. Помню, Моуэт. писал, что они даже могут питаться большим количеством грызунов. Вы их чем кормите?
И небо разверзлось. И грянул дождь.
Ромулу было интересно, действительно интересно. Как, впрочем, и всегда, когда дело касалось людей. И этот интерес нельзя было назвать азартным или жаждущем, нет, мужчина не собирался докапываться до сути вещей, лезть в душу неожиданно появившейся коллеги, качать головой и говорить, как же плохо получать штрафы. Но, должно быть, как и любому одинокому во всех отношениях человеку, Люпусу хотелось с кем-то разговаривать. Задавать вопросы, получать на них ответы, или же слышать вопросы в свою сторону. Пусть это, зачастую, получалось коряво, особенно у человека, который общается, в большинстве случаев, либо с собой, либо с животными, либо с детьми.
- А на рабочем месте рисовать запрещается? Я могу даже сварганить какую-нибудь шляпку с огромной надписью «Работник зоопарка по всем вопросам».
Губы мужчины снова растянулись в улыбке, и он неопределённо подёрнул плечами. Откуда же ему было знать, что к нему сегодня пришлют художницу?
- Можете рисовать на рабочем месте. Можете даже петь, если Вам так хочется, - отозвался Ромул, не видя никаких препятствий подобным действиям. Правда, администрации этого лучше не видеть, но администрация среди плебеев-работников появляется крайне редко. Обычно лишь тогда, когда появляется комиссия. – Знай я заранее, кого нам пришлют, поручил бы Вам что-нибудь поинтереснее скитаний по территории.
Звучало как оправдание. Собственно, это и было оправданием. Оправданием своей прозаичности и скучности, серости и незначительности.
- Скажите, а волков пускают погулять? Это было бы забавно. Можно было бы катать на них маленьких детей. На лошадях же катают. Я помню истории, когда люди вырастали в стаях, вполне живыми и здоровыми. Тем более, волки без надобности не набросятся. Они животные, они умнее. Помню, Моуэт. писал, что они даже могут питаться большим количеством грызунов. Вы их чем кормите?
Из-за размышлений о том, какую более интересную работу способна выполнять Флай, Ромул как-то упустил тот момент времени, когда девушка завалила его вопросами. И, надо признать, вопросами совершенно нетипичными для этого места. Нет, раньше их спрашивали, почему тут не катают на верблюдах и оленях, но чтобы на волках – это что-то новенькое.
Подобрать слова для ответов было непросто:
- У животных довольно большие вольеры, в сравнении, к примеру, с перевозными зоопарками, и за стенками вольеров, там, где посетители не могут увидеть, есть дополнительное пространство. Обычно там животных и кормят после закрытия, там же появляются детёныши… - постарался объяснить смотритель, хотя тут, должно быть, проще было показать, - А вот детей волки катать, скорее всего, откажутся.
Люпус бросил взгляд на мощного волка, нарезающего круги. В дикой природе он мог бы претендовать на роль вожака, но, увы, волк об этом не подозревал. Ромул помнил, что этот бурый и крепкий зверь был рождён уже в зоопарке.
- Это очень гордые животные, не злые совсем, но, безусловно, опасные в некоторых ситуациях. Их нельзя заставить делать то, чего они не хотят. И приручить окончательно тоже нельзя, - мужчина хмыкнул и печально покачал головой, - эти волки были рождены здесь, в неволе, и если я сейчас зайду к ним, они встретят меня довольно радушно, так как привыкли. Но стоит мне, например, замахнуться, и я могу остаться без руки. Просто так волки не нападают, тут Вы правы. Только в случае опасности или сильного голода. Чаще всего они стараются уходить подальше от людей. – задумчиво закончил смотритель, но тут же добавил, как само собой разумеющееся – А кормят их мясом. Чаще всего говядиной, насколько мне известно. Или Вы ожидали, что мы скармливаем им неугодных посетителей?
Если девушка что-то и ответила, то ответ перекрыл удар грома и громкий стук дождевых капель. Большинство животных поспешило спрятаться от дождя под крыши вольеров, А Ромул жестом предложил следовать за ним к каморке смотрителя. Судя по всему, работа сегодня накрылась медным тазом. Во всяком случае, в первой половине дня.
- Может быть чаю? – спросил Ромул, как только они оказались под спасительной крышей каморки. Дождь был довольно холодным и очень сильным. Мужчина успел промокнуть до нитки. – Не думаю, что в такую погоду здесь появятся посетители, поэтому, пока не закончится дождь, нам нет смысла выходить. – пояснил он, убирая с лица мокрые волосы, - Но зато Вы можете рисовать, и Вас никто не отвлечёт.
Никто, кроме тебя, Люпус… - подметил противный внутренний голосок, заставивший мужчину поспешно заняться чаем.
- А почему Вы спросили о… поездках на волках?
Флай не ожидала такого отвела. А уже тем более, такого полного ответа. Он говорил, а она размышляла, что этот человек надежен, как скала и спокоен как удав. И, если не продолжать мыслить штамповано, вежлив, как журналист на светском приеме, и наивен, словно младенец. Он был собран, серьезен и мудр, хотя говорил о волках. Он говорил о них так, будто на этом свете ничего более понятного и близкого, будто он вместе с ними некогда наперегонки носился под луной, а сейчас вынужден биться о прутья клетки, метаться из стороны в сторону, и никак не иметь возможности вырваться. А потом он пошутил, и на сердце это срезонировало острым непониманием. Ирония, заглушившая всю предыдущую речь – как это было знакомо, и как не хотелось вновь это слышать.
Капли уже мешали разговору, и Флай, справедливо рассудив, что побеседовать можно и под крышей, а дождь вполне может зарядить на весь день.
В детстве рядом с кострищем всегда ставили пугало – чтобы отпугивать любопытных птиц и мелкое зверье – они боялись грозной фигуры. Вот, когда в горах намечались ливни, а чучело забывали убрать, оно было, вероятно, даже более сухое чем Флай сейчас. Струи воды стекали по рукам, ногам, животу и волосам, обнаруживая на полу немаленькую лужицу. Холодно.
- Может быть чаю? – о да, это просто волшебная идея. И, если можно, плед. Я бы завернулась в него, вместе с бубликом, тихо слушала дождь и совсем не думала о том, что Микаэль, вероятнее вего натравил сюда проверяющих, а я уже по всем параметрам опоздала на час. Я так никогда отсюда не уйду.
– Не думаю, что в такую погоду здесь появятся посетители, поэтому, пока не закончится дождь, нам нет смысла выходить. Но зато Вы можете рисовать, и Вас никто не отвлечёт, - он загремел кружками, не дожидаясь ответа. И правда, кто в здравом уме и твердой памяти откажится от чая после дождя? Кроме Флай. - А почему Вы спросили о… поездках на волках?
- Это, конечно, хорошо. Я про чай. Но разве в зоопарке больше никакой работы нет? Я имею в виду, я и так влипаю во все возможные неприятности. Бездельничать в первый день, что может быть хуже? Может, вы предупредите, кого-нибудь, не знаю, что я не провались сквозь землю и меня не сбил автобус, а мы всего лишь попали под дождь у вольера с волками, когда Вы объясняли мне обязанности? К слову, мне нужно где-то отмечаться о прибытии и уходе? Пожалуйста, - поспешно добавила она, чтобы не казаться недовольной клиенткой.
Она помолчала.
- А что до волков…не знаю, я люблю этих животных, - у нее был подготовлен неплохой ответ, но шутить не хотелось. – Они не врут, они достаточно сильные, чтобы быть честными хищниками. И они старательно пряут свою жизнь от других, ну, пока кто-то настырный не выволочет на свет белый их грязное белье. Простите, не очень люблю зоопарки именно из-за хищников. Хотя, довольно лицемерно ими пользуюсь, чтобы делать наброски.
Может, Флай добавила бы чего-нибудь еще, но телефонная трель прервала ее словесный порыв – ее вообще было сложно остановить.
- Минутку, я отвечу? – дождавшись кивка, она нажала на зеленую трубку.
- Флаааааай, где тебя носит?
Черт, черт, черт! Я знала, что забыла о чем то!
Кто бы сомневался. Ты никогда не отличалась благоразумием.
- Привет, шеф. Я тут, хм, хотела попросить перенести мои смены на вечер или на ночь.
- Но забыла. И что я, дорогая моя, буду делать с твоими клиентами?
Черт! Только не увольняйте – я тогда останусь просто на улице.
- Не думаю, что они будут против легкого переноса времени. Я могу сама с ними поговорить, - Флай скрестила пальцы.
- Еще чего. Никакой самодеятельности. Во что ты опять влипла? Ты где?
Врать шефу – плохой план. Учует – выгонит.
- В зоопарке, у меня небольшие проблемы личного плана.
- Угу, опять попалась. И почему я тебя только держу?
- Потому что я лучшая?
- Нет, потому что татуировщикам приводы только добавляют шарма. Ладно, жду вечером.
- Или ночью.
- Да ты уже определись! – разозлились в телефоне.
- Как отпустят – прибегу. Бывай, шеф.
- Егоза.
- Стрекоза, - поправила Хонки.
- Не перетрудись, - и отключилась.
Флай повернулась к сидящему за столом мужчине, размышляя, сколько он мог слышать. Хотя, мог он ведь в то же время звонить администрацию? Или нет. Она окинула взглядом его фигуру.
- Ну вот, с работой вопрос улажен. Слушайте, Ромул, а что Вы думаете о татуировках?
Рвение девушки к работе несколько забавляло. Очень странно было слышать от кого-то просьбу дать какую-то работу. Ромул привык, что в зоопарке рабочих нужно было постоянно дёргать, пинать, ругать, дабы те не отлынивали от приписанных им дел. Правда, ругать людей Люпус не умел, наверное именно по этому растолкать людей ему было крайне трудно.
- Работа, конечно, есть. Нет той, которую я мог бы поручить Вам, - пояснил мужчина, ставя на небольшой столик чашку с чаем, - Не могу же я отправить Вас чистить вольеры. Это было бы неправильно с моей стороны, да и облегчать жизнь тем, кто и так работает не очень хорошо, я не хочу, поэтому пусть этим занимаются люди, которым платят.
К чашкам прибавилась вазочка со сладостями. Мужчина не мог бы просидеть весь день тут, не имея запасов шоколада, которым можно было сбить любую хандру. Поэтому, все приходящие к Ромулу на чай знали, что у него всегда есть что-то вкусное.
- На данный момент могу предложить, разве что, перепись картотеки, - смотритель задумчиво кивнул в сторону полок, на которых стояли коробки с каточками. Конечно, эти записи никому не были нужны. До определённого момента. Никто не интересовался всем этим, если не намечались проверки, да и самому Ромулу в этих карточках проку не было. Единственная причина, по которой они всё ещё существовали – нужно для отчётов высшим инстанциям, - А на счёт Вашего нахождения здесь, то все уже в курсе, что Вы прибыли и были отданы мне в распоряжение. Теперь об этом вспомнят только после моего отчёта, когда я принесу данные об отработанных часах. В конце каждого дня нужно будет просто расписываться, что будет доказательством Вашего прихода на рабочее место, в конце отработок я отдам данные в администрацию, и они уже передадут их выше. А сейчас… думаю, о нас благополучно забыли и занимаются своими делами, - Люпус развёл руками, мол, такова жизнь, всем на всё плевать. Но ведь он не слукавил ни в одном слове. Будь Флай нужна кому-то, её забрали бы куда-нибудь в административное здание, а не отправляли гулять по территории со смотрителем. Если сейчас и решат что-либо проверить, в чём Ромул очень сомневался, ничего запретного они не увидят. Какую работу может дать наблюдатель за зоопарком, кроме как привлечение посетителей или работа с ними же?
- Хотя, мы можем помочь покормить животных, - Ромул глянул на наручные часы, - Но это будет позже. И я тоже очень люблю волков. И мне жаль, что они… да и не только они не могут быть свободными.
Люпус может и сказал бы что-то, да звонок телефона заставил его замолчать и коротко кивнуть. Запрещать разговоры по телефону вовсе кощунственно.
Пока мисс Хонки вела беседу, мужчина достал сахарницу, поставив её к кружкам. Сам он никогда не пил чай с сахаром, но всегда вытаскивал сахарницу. Правила гостеприимства, в конце концов, быть должны. Не желая отвлекать девушку, сам Ромул опустился на кресло, поглядывая в окно. Дождь даже не планировал, судя по всему, сбавлять напор. Большие тяжёлые капли воды барабанили по стеклу, и через стену капель мало что удавалось разглядеть на улице. Но может оно и к лучшему. Последние дни стояла такая жара, что животным этот дождь должен стать облегчением.
- Ну вот, с работой вопрос улажен. Слушайте, Ромул, а что Вы думаете о татуировках?
Голос Флай вырвал смотрителя из своих мыслей, а вопрос, мягко говоря, поставил в тупик. Что он думает о татуировках? Логичнее всего было бы ответить, что мужчина о них не думает в принципе.
Посмеиваясь, он покачал головой, жестом приглашая Флай присесть на соседнее кресло.
- Если честно, никогда не думал о татуировках… Иногда это смотрится красиво на людях, и, наверное, каждый символ или рисунок, который они наносят на кожу, много для них значит, - он с улыбкой посмотрел на собеседницу и обхватил ладонями чашку с чаем. Вряд ли бы он сам когда-нибудь решился на татуировку, хотя, кто знает. - Раньше, в древности, рисунок или узор, нанесённый на кожу, символизировал принадлежность человека к какому-то клану или указывал на положение в обществе. А сейчас мне не всегда понятно, зачем это делают.
Насколько Ромул знал, очень часто, особенно подростки, с упоением мечтают о татуировках, делают по глупости, а потом очень жалеют, мечтая избавиться от картинки.
- Но если Вы спросили, значит как-то с этим связаны, верно?
Чистить вольеры –великолепно. Это именно то, чем, как рассчитывал Микаэль, я буду здесь заниматься. Уверена. Но, как говориться, моя счастливая звезда мне благоволит. Перепись картотеки – бррр, уж лучше лопата и навоз. Ненавижу бумажную работу.
Последнее предложение про кормежку пришлось Флай по душе более всего – еще бы. Животные в такой непосредственной близости от ее носа. Ей никогда не приходило в голову прийти в зоопарк просто для проведении бесконечных часов с карандашом в руке и тихого шарканья карандаша о бумагу. Это настолько потрясающе – кто бы мог подумать, что тот факт, что ее отлучили от любимой работы принесет ей столько бонусов. Конечно, летняя практика будет под вопросом, но она не думала, что шеф будет столь сердита и вышвырнет ее на улицу. К тому же, Флай обеспечивала салону неплохой доход.
Когда вопрос со сменами был улажен, Флай заметно облегченно вздохнула. Очевидно, ей предстоял очередной месяц без сна. Не привыкать.
Уже спросив про татуировки, и приготовившись выслушать ответ, он осознала, что флиртует. О, нет, это происходит совершенно автоматически. Нет, нет, нет и еще раз нет.
- Безнравственная ты наша. Подумай хорошенько – разве тебе не нужен человек, что позволит тебе выбросить из головы то отродье, что упрятало тебя в эти стены.
- Нет.
- Да ладно, Флай. Иначе это будет невыносимо скучно.
- Нет.
- Ха, спорю, что его спокойная и размеренная манера приводит тебя в восторг. Подумай, а как он занимается любовью?
- Нет, Слушай, ты думаешь, это единственное, что меня беспокоит?
Она уселась на стул, и только теперь поняла, что насквозь промокла. Ее одежда была влажной, а с волос текла вода. Только сумка была защищена от протекания. Отлично. Мне надо переодеться.
- Вот видишь, ты уже почти устраиваешь перед ним стриптиз. И после этого ты будешь меня убеждать, что все не так? Ха!
- Не буду я здесь раздеваться!
Одежда противна липла к телу, и Флай неосознанно поморщилась и начала проветривать ее, в надежде хоть немного высушить. Вода – дар богов, но не тогда, когда тебе предстоит долгий рабочий день, а ты попала под ливень. О, вопрос.
- Да, я сейчас делаю татуировки в салоне. Вообще-то, я будущий парикмахер, стилист, все такое. Но сейчас было место, я неплохо рисую, и решила, почему бы и нет. На самом деле, - она подернула плечами, может, тут есть хоть какая-то сменка? Не чистят же они те же эти вольеры в своей? – Я интересуюсь символикой постольку-поскольку. Она дает нам намеки на некие тайны, приоткрывает завесу, но все равно слишком многое прячет. Впрочем, любое искусство этим грешит, - отстранено сказала она и решилась. - М-м-м, мистер Люпус, я, кхм, хотела бы Вас спросить. Может, у Вас найдется какая-никакая сменная одежда? Я промокла до нитки и чувствую себя мокрой мышью.
«Вообще-то, я будущий парикмахер, стилист, все такое» - слова девушки вызвали лишь искреннее удивление. Мужчина ожидал, скорее, что Флай окажется какой-нибудь «вольной художницей», стирающей границы дозволенного, раз уж её даже штрафуют за тягу к искусству. Или, на крайний случай, она могла быть связана, например, с театром. Да и тот же тату-мастер больше вязался с образом нарушительницы, нежели прозаичный парикмахер.
«Может, она не прозаичный..?» - возник вопрос, но тут же исчез на задворках сознания, как и многое другое. Например мысли, что сам Ромул побоялся бы смотреть в зеркало, зная, что у него столь… неординарного вида парикмахер.
А вот на счёт искусства смотритель мог и согласиться, и поспорить. Правда, он не успел сделать ни того, ни другого, так как мисс Хонки решила переключиться на более важную тему – одежду.
Люпус привык промокать, привык сгорать на солнце… Люпус просто привык ко всему, что здесь могло случиться, поэтому он не сразу обратил внимание на то, что бедная девушка вымокла до нитки.
- Да! Да, конечно, здесь должна быть одежда, - спохватился он, поднимаясь и открывая шкаф с задумчивым видом. Из всего чистого, что тут было – рабочие штаны, которые, должно быть, сегодня не понадобились их владельцу, и сменные рубашка и куртка самого Ромула. Композицию завершали резиновые сапоги. Но была одна проблема – Флай, определённо, была более миниатюрна, чем любой представитель работников зоопарка.
Но делать было особо нечего. Он достал плотную рубашку, штаны и повесил их на спинку стула.
- Вот, то, что есть… Но, боюсь, всё это будет немного велико Вам, - оглядев Флай, сказал смотритель, но поспешил добавить, - Но штаны можно затянуть, а с рубашкой… если будет нужно, я найду, чем можно её подвязать.
«Конечно, найдёшь! Лиана из вольера шимпанзе, например. Как думаешь, девушка будет в восторге?»
Остаться в каморке и смотреть, как Флай переодевается было бы неприлично, поэтому Ромул, взяв плащ и накинув его на плечи, проговорил:
- Думаю, мне стоит выйти. Я пока схожу и узнаю, когда можно будет идти кормить животных, а Вы переодевайтесь и пейте чай… Да и вообще, чувствуйте себя как дома, - предложил Люпус, прежде чем скрыться за дверью и уйти под стену дождя. Благо, что плащ не позволял одежде промокнуть ещё сильнее, хотя она и так была изрядно намокшей.
К сожалению, или, быть может, к счастью, долго ходить не пришлось. Люпус и сам знал, когда можно будет присоединиться к рабочим и помочь им накормить подопечных, но, для вида, он дошёл-таки до одного из коллег.
Ответом на вопрос послужило недовольное:
- Расписание за столько лет не выучил?
Но это Люпуса нисколько не смущало, да и не волновало. Он поспешил вернуться в свои «покои», постучав, на всякий случай, в дверь, чтобы не зайти в самый неподходящий момент.
- Минут через тридцать можем идти к братьям нашим меньшим, а до этого, может, расскажите о себе? – вешая плащ на крючок, спросил Ромул, - Или есть ещё какие-нибудь вопросы?
- Чувствуйте себя как дома…
Конечно. Если бы Флай хотела почувствовать себя как дома. Дома у нее никогда не было, да и будет ли – неизвестно. Как дома – это вечные склоки, препирательства или переезды. Как дома – это тусклый свет, запах ацетона и масляных красок. Как дома – это промозглый холод, потому что не оплачены счета за отопление и протекающая крыша. Как дома – это вечно недовольная бабка и кучи лекарств. Как дома – это распахнутое настежь окно, чтобы легче сбегать и вечно бегающий взгляд. Как дома – это значит ты быстро выбрасываешь сигарету в окно и разгоняешь дым рукой. Как дома – это постоянные секреты и громкий шум телевизора: ее бабка была глуховата. Флай с тех пор ненавидела телевизоры.
Флай любила все не тривиальное, потому как сама была совершенно обыкновенной. Она сбрасывала и надевала маски невероятно часто, даже чаще, чем многострадальные шизофреники с размножением личности. Ей скучно было находиться в одном образе дольше положенного. Флай ненавидела говорить о себе, потому как считала, что в ее жизни не было ничего особенного. Поэтому ее взгляд цепко отметил, что на слово «искусство» ее собеседник отреагировал типично заинтересованным образом. Обсуждать работы Дега, Буанорроти, Дали, Моне, Ван Гога, Врубеля, Левитана, Да Винчи, Босха, Эшера, Дюрера было верхом наслаждения. Быть может, она бы стала искусствоведом, кабы темперамент и ветреность не унесли ее в криминальный мир, а полное отсутствие сосредоточенности никогда не дали бы сдать экзамены. Флай ненавидела учиться. Но разговор ушел в сторону, и вот, на спинке стула уже висели рубашка и безразмерные брюки.
Думается мне, что работники местной забегаловки едят в разы больше, чем их питомцы.
Флай помотала головой. Ее уже успела порядком достать ее внутренняя стерва.
Ее ничуть не смущал ее внешний вид – ее вообще редко что смущало. Тем более, что она твердо решила никого не соблазнять – а сделать это в рабочей хламиде было сложновато.
Ага, конечно. Ты и в сутане бы умудрилась завалить кого нужно в постель.
Ошибаешься. Я повторю тебе еще раз – я буду примерной девочкой.
Я видела порно, которое начиналось точно также.
Ты… Ты можешь умереть, а? Я бы была благодарна.
Чему?
Всем.
Ааа, спарим, что к концу месяца вы точно переспите.
Нет.
Да. Если я буду права – ты искупаешься в Темзе голышом.
Хей!
Чем ты рискуешь? Ты же уверена, что этого не случится.
Хорошо. Тогда если ты проиграешь – ты заткнешься на месяц.
Договорились.
Ты слишком быстро согласилась.
Ты слишком подозрительна. К тому же, я уверена в своей победе.
Ха.
Ха-ха.
Внутренний диалог был прерван стуком в дверь – вернулся Ромул.
- Да, да.
- Минут через тридцать можем идти к братьям нашим меньшим, а до этого, может, расскажите о себе? Или есть ещё какие-нибудь вопросы?
- Мммм, обо мне говорить не интересно. Я предпочитаю слушать чужие истории или распространятся об искусстве. Изобразительном, конечно. В остальных я полный профан. Вы можете рассказать мне свою. Хотите, Ромул? Я послушаю, а то чай остывает.
Флай говорила, глядя ему в спину. И тот факт, что она все еще стоит без рубашки осознала только, когда мужчин уже повернулся.
Черт! Черт, черт, черт, черт. Я же не хотела….
Она лихорадочно сдернула ее со стула. Так быстро пуговицы она не застегивала никогда в жизни. Впрочем, янтарную подвеску и татуировку стрекозы он должен был успеть заметить. Стрекоза была ее гордостью – набивала, конечно, не сама, но эскиз был нарисован ее рукой. Она занимала левую сторону тела. Голова насекомого была на шее, пара крыльев спускалась к ключице, а остальное туловище было сосредоточено между лопаток. Она будто обнимала девушку покровительственно. Защищала и отвлекала внимание, в случае необходимости.
Вот черт, на месте не больше часа, а уже вляпалась по самые уши.
Чувствуется, у тебя у самой скоро крылышки вырастут.
Это с чего это?
В Темзе, говорят, вода – радиоактивная.
Флай внутренне застонала.
Ромул, мягко сказать, повернулся совсем не вовремя.
«Но ведь я постучал!» - пытался самоуверенно оправдаться внутренний голос, и голос этот, отчасти, был прав. Мужчина действительно постучал, да и вообще, не было у него цели подглядывать за девушкой, но получилось, всё же, как-то нехорошо и немного неприлично.
Но пока все эти мыслительные процессы промотались в голове Ромула, он осознал, что слишком долго пялится на девушку. Слишком долго. И нужно отвернуться. Сейчас же!
- Прошу прощения! – поспешил отрапортовать он, моментально отвернувшись и уставившись на шкаф. Да, шкаф был крайне увлекательным предметом интерьера. И никакая девушка без рубашки не перекроет очарование шкафа! Не верите? Люпус тоже не поверил.
Безусловно, он видел в своей жизни женщин без одежды. Глупо было бы предположить, что у него никого и никогда не было, но, как правило, между знакомством и раздеванием проходило довольно приличное время. Во всяком случае, не сорок минут.
Самое, по мнению Ромула, нехорошее было то, что за какие-то несколько секунд он успел увидеть достаточно, чтобы оценить Хонки и выставить ей высшие баллы по всем фронтам оценки. Так уж само собой получалось, мужчина не ставил себе целью анализ… частей тела своей новой помошницы. Напротив, он постарался отвернуться как можно быстрее, но в голове что-то щёлкнуло, заставляя снова и снова воспроизводить в голове столь очаровательную картину. Но нет, нельзя допустить такого. Она явно годилась Люпусу, может и не в дочки, но в младшие сёстры – точно. Очень младшие.
«Спокойствие… мы – взрослые люди. Сделай вид, что не случилось ничего особенного. Будто у тебя тут каждый день переодеваются девушки. Это не так уж сложно» - убеждал себя Люпус.
Убедившись, что рубашка, наконец, оказалась надетой на Флай и застёгнутой, мужчина вернулся к столику и своему чаю. Оставалось надеяться, что его смущение было незаметно со стороны.
- Я очень скучный представитель человеческого рода, мисс Хонки, - с улыбкой отвечает Люпус, в который раз замечая, что вопросы о нём ставят его в тупик. Он мало что может рассказать лично о себе, в его жизни не происходит ничего такого, что могло бы показаться интересным молодой девушке с прекрасной татуировкой, которую Люпус успел-таки рассмотреть. Всё самое интересное происходит со смотрителем во снах, а сны – не лучшая тема для разговора в его случае.
- Обо мне совершенно нечего рассказывать, - ладони Люпуса обхватили кружку, чувствуя, как горячее стекло передаёт тепло рукам, - Могу лишь поведать по-секрету, что работал когда-то преподавателем, а потом попал сюда. И теперь вся моя жизнь сводится к этому… относительно интересному месту.
Очень относительно, если можно так выразиться. Относительно зоомагазина, например.
- По поводу изобразительного искусства я всё уже понял, а как Вы относитесь к литературе? Ведь это тоже искусство. Искусство словесности.
Люпус не умел рисовать. Он мог часами сидеть и смотреть на чьи-то картинки, представлять, как кисть скользит по бумаге, но нарисовать что-либо своими руками – о, нет, увольте. Но было одно искусство, в котором Ромул чувствовал себя как рыба в воде – литература. Он мог читать очень долго, забываясь при этом, забывая обо всем. Еда, вода, сон? Какая глупость, право слово!
Именно благодаря книгам, мужчина знал то, чего увидеть воочию он никогда не смог бы. Он бывал там, куда добраться не хватило бы денег и сил. И если уж вернуться к кисточке и бумаге, Ромул, скорее, красочно смог бы описать, как жёсткие ворсинки кисти оставляют неровный след краски на белом холсте, нежели взять в руки эту самую кисть.
Но слишком малое количество людей разделяло это стремление к литературе как к искусству. Все искали в книгах практический смысл, информацию, сведения, а Ромул… он читал ради того, чтобы читать. Чтобы видеть чужими глазами. Это сродни волшебству.
Да и с кем в зоопарке поговоришь о книгах? Дети, конечно, чудесные создания, но им куда интереснее слушать, что едят попугаи и откуда в зоопарке появилась новая обезьянка.
А если тут и бывали взрослые, то шли они сюда не для бесед на философские темы, поднимаемые авторами книг.
Словесность? Ну что Вы, Ромул, я и буквы лишь недавно выучила, да и читаю только эротику, да порнуху. Покупаю бульварные дрянные романчики в дешевых обложках и дрочу на них в душе. А потом вытираю свои испачканные руки об не менее грязные страницы.
Нет-нет, что Вы! Я бы никогда не поступила так с книгой. Как можно?
Флай разозлилась, но сама толком не поняла на что. Уничижительная фраза о прошлом месте работы, проскользнула мимо нее воздушной лентой и осела где-то у пяток – достаточно близко, чтобы напомнить чуть позже, достаточно низко, чтобы уделить внимание куда более увлекательному процессу.
- Литература? Сейчас, этот гребанный постмодерн сделал из печатных изданий настойку на рвотном корне с рыбьим жиром и старательно пытается протолкнуть их в призывно распахнутые массовые рты. Это грязная яркая клякса на полотне того же ренессанса. Но, да, я помню… чтиво. Что читали в шестнадцатом? Декамерон? Впрочем, можно попробовать вспомнить по музыке, - Флай прикрыла глаза. Ее понесло. Черт. Неплохо бы остановиться, - Это всегда так легко определить. Вспомните Баха, и поймете, откуда растут ноги у сентиментальных набросков Гете или где черпал свои строгие, четкие, возносящие в вечность идеи Декарт. Вспомни Рахманинова, и соотнеси с буйным временем, что началось в российской прозе. Ну, впрочем, я в институтах не обучалась, могу только гадать. Но ты только подумай, неужели не видишь закономерностей? Музыка собирает по крупицам все ключевые моменты, слепляет их воедино, отбирает лучшее, уникальное, и создает новую эпоху. А потом, вслед за ней, хвостиком стремятся архитектура, поэзия, живопись и литература – куда же без нее. Они только кажутся единым фронтом, ровесниками, но любой композитор, или скрипач-виртуоз как на духу скажет тебе – нет. Музыка. Музыка их мать. Она их не рождала, не растила, но она словно верный полководец выводит их из века в век, не смотря на предательство, злость и кажущееся первенство других. То вперед вылезет математика, то живопись, то, вон, литература. Кто там помнит, что накалякали в своих партитурах художники нотного стана в девятнадцатом? Ага, никто не помнит. А все потому, что литература… Ой.
Ой.
Вот тебе и ой.
Я немного разгулялась.
Хм. Слабовато сказано.
Он наверное подумает, что я выпендриваюсь.
Хуже. Он решит, что ты умеешь думать. Я ведь так тщательно пыталась скрыть это ото всех в течении стольких лет. Конспиратор.
Ой.
Ладно, договаривай уж.
- Кхм, а сейчас? Ты хоть слышал что сейчас поют? Это просто болото. Вязкое болото посмертья, в котором мы медленно утопаем. Это дерьмо, в котором нас явно и неявно пытаются купать. Я чувствую себя трупом, которому не позволено даже умереть. Кто там не хотел родиться в эпоху безвременья? Кто-то из совсем уже древних. Но нам повезло не просто родиться и жить. Нам повезло в ней не умереть. Мне иногда кажется, что нам даже умирать здесь не позволено.
Она вскинула голову и посмотрела на Люпуса.
- Зря ты меня про искусство спросил. Тут без стакана сложно говорить. А нам еще работать надо, - она тоскливо посмотрела на улицу. – Ну, твоя очередь. Что там с литературой? Ты не думай, это я только современность ругаю последними словами. Хотя, может и тут есть что хорошее, а я и не знаю, - она немного несмело улыбнулась и заглянула ему в глаза. – Было время, я за О’Генри и Лондона могла кому угодно глаза выцарапать.
Ну вот, а я думала, что ты завязала его кадрить.
Фи, еще чего.
Ага, а про литровую бутылку абсента, которую вместе с доблестными писателями распивала, не расскажешь?
Детали. Это все детали. Не существенные, причем.
«Тебя уделали, Ромул» - торжественно объявило подсознание, и Люпус был с ним абсолютно согласен. Нет, мужчина ни в коем случае не считал, что возраст или половые различия каким-то образом влияют на отношение к искусству или красноречие, но, признаться честно, смотритель никогда не сказал бы, что эта девушка станет ругать современность. Более того, упоминая классику. Он бы даже предположить не смог, что перед ним сидит человек, влюблённый в нотные ряды Баха и составляющий целые параллели между разными видами искусства. Поразительно.
И Люпус сам не заметил, как заслушался, словно прилежный студент на занятии по культурологии. И чувство, поднимающееся и разрастающееся где-то внутри, не было похоже на восхищение или трепет. Скорее глубочайшее уважение и непреодолимый интерес.
Ромул не мог свести два конца друг с другом. С одной стороны, ему прислали нарушительницу закона и порядка, причём неоднократную нарушительницу, но с другой стороны… эта нарушительница заставила Ромула задуматься настолько глубоко, насколько это только возможно.
Какое-то время Ромул просто молчал. Потому что сказать было нечего. Пришлось поспешно вспоминать, что лицу нужно вернуть менее удивлённое выражение, будто бы всё, что сейчас было здесь произнесено – это абсолютная норма. Он слышит такое каждый день. Все ведь знают, как любят философствовать коалы, безмятежно, лениво, поедая листья эвкалипта, словно вся суть вещей, бренность бытия их не интересует. Флай сейчас напоминала коалу, как бы странно это не прозвучало. Но, конечно, не в плане рациона питания, во всяком случае, Люпус на это надеялся. Просто она, как и коала, без всякого сомнения, была эндемиком, который на данной территории водиться не может (даже интересно, где такие экземпляры могут водиться), да и не должен. И эвкалипт тут растёт с тем же успехом – то есть никак. Однако какими-то заморскими кораблями её сюда занесло, что вызывает странный, пугающий интерес: вроде бы с виду создание не опасно, но мало ли, на что способно.
«Судя по речи – на многое…» - вывод логичный, определённо верный, не подлежащий оспорению.
«Но про коалу лучше не говорить. Никому. Никогда».
Опомнился мужчина лишь тогда, когда понял, что ему нужно ответить. Да только все слова теперь казались ему как минимум неподходящими.
- Быть может, мы оказались здесь, чтобы исправить всё? Запустить время заново? – неспешно заговорил Люпус, отрывая взгляд от девушки и переводя его на столешницу. Нельзя так долго и так явно разглядывать человека, кажется, это было где-то в книгах по этикету. – Если сопоставить твои слова и действительность, и во многом я с тобой соглашусь, мы получаем классическую зарисовку декаданса, когда люди, вроде бы, живут, творят, а всё уже было: и жизнь и творчество. Но ведь декаданс – понятие цикличное и приходящее, просто выпал он именно на наш век. Возможно, нам стоит изобрести что-то новое, но настолько великое, чтобы перекрыть старое. Или вернуть что-то древнее и выдать это за новое, что тоже вариант. Только, чтобы совершить такую революцию в искусстве, нужно сначала пережить огромнейшие кучи мусора, которыми сыплют на нас из каждого угла все, кому не лень.
Ромул улыбнулся, вспоминая полки книг в своей квартире, где были те же О`Генри и Лондон в соседстве с Гомером и какой-то критической литературой века восемнадцатого.
- Да, литература… Не могу сказать, что в литературе дела обстоят лучше, чем в музыке, но я давно заметил за собой некую литературную всеядность. В каждой книге, каждом стихотворении или рассказе, даже если они принадлежат к такому замысловатому течению, как экспрессионизм, который для поэзии и вообще литературы подходит гораздо меньше, чем для изобразительного искусства, можно найти особое очарование. Беря в руки книгу, мы берём чьё-то сознание, ведь книга зачем-то написана: в стол, ради денег, от скуки или во имя великой идеи. У любой литературы есть характер, даже в газетных вырезках. Вот, к примеру, постоянно читая определённую колонку, ты без труда определишь текст любимого журналиста. Или из ряда многочисленных стихов сможешь выделить тот, который принадлежит определённому поэту. Да, не вся литература хорошая, иногда она заставляет страдать и плакать кровавыми слезами, как отвратная музыка, заставляющая барабанные перепонки лопаться, но это всегда возможность прикоснуться к чему-то незнакомому для тебя, это всегда отражение эпохи, жанра или направления…
Ромул понимал, что нужно закругляться. В конце концов, им действительно работать.
- Но, книги книгами, а голодные волки – не лучшая перспектива, - подметил Люпус. – Однако же, ради таких бесед, можно и стакан найти, чтобы разобраться…
Ромул улыбнулся и поднялся с места, готовый приступать к работе.
Ответ на сообщение: Волков бояться - в лес не ходить.
Согласовано с игроком.
Зачем он поднял тему литературы? Зачем он опять и опять совершал ту же саму ошибку? Пока был студентом, когда преподавал, он снова и снова задавал людям вопросы, на которые получал шаблонные мертвые ответы, вырванные из критических и зачастую бездарных статей. Вырывали их не с кровью, крови там вообще не было. Только слюна и желчь. Эти статьи писали идиоты, издавали слепцы, а цитировали студенты, не пожелавшие потратить свое бесценное время на знакомство с оригиналом.
"Не сплетничать о других буддистах" - одна из заповедей, принятых в Китае. Интересно, ей там хоть кто-то следует? Ромул сомневался. А было бы неплохо. Рассуждения того толка, которые бурным потоком полились из его временной коллеги были ни чем иным как сплетнями, которые занимают время между такими важными и ключевыми для большинства людей вопросами как "Что съесть на обед" и "Куда пойти вечером". Декарт жил и умер до Баха. Если он и мог что-то вынести из его музыки, то только в контектсе Хайдегерровского "забегания вперед". Но Ромул очень сомневался, что девушка имела ввиду именно это. Она так ярко, так сочно цитировала фамилии, что явно бы не упустила возможность сослаться на одного из ключевых философов 20 века.
Ему было по-детски обидно за Декарта. Много лет он был ему большим другом, чем кто-либо из ныне живущих. И сейчас его из первооткрывателя назвали продолжателем. И не в Хайдегерровском смысле.
Нет, Ромул, ты не будешь переспрашивать и уточнять этот момент. Ты же знаешь уже сейчас, что она ответит. Насыплет еще больше фамилий, чтобы прикрыть свой просчет и сохранить самоуважение. Люди почему-то очень его ценят.
Но кое-что не клеилось. Вместе с уже привычным от подобных тирад раздражением в нем, жадно принюхиваясь, просыпался интерес. То, что говорила эта девушка, какой бы бред она не несла, она говорила искренне, пылко, увлеченно. Так человек, который читает стихи, не ему принадлежащие, не им написанные, не ему посвященные, вторичные для него по самой своей сути, вкладывает в них свою тоску, страсть и надежду. Так волк воет на луну. И в этом не было фальши, только красота, которую он так жадно искал и всегда терял. Как часто, приближаясь к подобной красоте, запуская в неё клыки и когти каверзных вопросов, он отворачивался и уходил, оставляя за спиной лишь разорванный и изначально мертвый труп.
Может ли она быть живой? Другой? "Оставь надежды". Но он почему-то не оставлял. Зверь, большую часть времени дремавший в нем, иногда пробуждался и тащил его вперед, заставляя проживать день за днем. Этот зверь был волком. Он знал это совершенно точно. Возможно, из-за снов. Этот зверь раздражал его, бесил, часто он его ненавидел, но именно он делал Ромула кем-то живым. Кем-то отличным от куска гниющего в повседневной серости мяса. И за это он был ему благодарен. Сейчас волк проснулся и жадно принюхивался.
Выпить. А это было интересно. Ромул знал одно кафе, в старой части Лондона. Тихое, без надоедливой музыки и шумных разговоров. Туда приходили люди, которые хотели побыть в одиночестве. Затопить свои горести вином, но затопить не демонстративно, а сдержанно, пристойно, истинно по-английски. Ромул не любил театр на сцене, но порой любил его в жизни. Было бы интересно посмотреть, как она поведет себя там. Но выпивка...
- Что ж раньше между мной и буддизмом стояли крысы, которых нужно периодически скармливать змеям. Не убий - сложное условие для смотрителя зоопарка.
- Мог бы уволиться, если этот буддизм для тебя так важен.
- Не сработало бы. На любой другой должности я начал бы убивать людей.
- Не вижу проблемы.
- Конечно, не видишь. А я вижу, что между мной и буддизмом встал еще один пункт. "Не использовать дурманящих веществ"
- Буддизм с понедельника?
- Тебе бы подошел иудаизм.
- Легко. Свинина меня не интересует. Только человечина. Так ты пойдешь с ней пить в субботу?
- Я не буду решать. Пусть решат волки. Нам же надо их кормить.
- Какой правильный мальчик. Прежде чем выпить с девушкой знакомишь её с семьей. Хочешь проверить, одобрит ли мама? Подумай про иудаизм. Я серьезно.
- Заткнись.
Ромул заставил себя вернуться в реальность из привычного внутреннего мира. Он знал, что в такие моменты выглядел необычно, слишком зло и отстранённо. Не по-человечески. Люди могли что-то заподозрить, а это было опасно. Они могли понять, что с ним что-то не так. Девушка ненадолго выбила его из колеи, но он пока не решил говорить с ней по-настоящему, а значит следовало и дальше играть роль.
- Без стакана и правда сложно. И нам правда надо работать. Давайте продолжим этот разговор в обстановке близкой к "Белому Клыку". Раз уж Лондон был Вам настолько небезразличен, это должно Вас развлечь. Должны же быть приятные стороны в работе.
Ромул встал и направился к двери, по дороге кивнув в сторону дождевиков, висящих на стене.
- Ждите у вольера. Я принесу мясо. Без меня не входить.
А стыдно ли в двадцать лет не знать, что такое «эксгибиционизм»? (с)
Флай стало стыдно-стыдно, захотелось, зажмуриться, залезть под стол и начать качаться из стороны в сторону со словами «чур, меня, чур». Кажется, она опять сделала что-то очень глобально не так. По большому счету, чтобы сделать что-то так, ей нужно было с ног на голову перевернуть пару тройку миров, желательно в компании текилы и на другом континенте – потому что с пренебрежением лондонских денди, прелестных дам и их детишек еще можно было смириться, а вот с высокомерием своих – практически невозможно. Сразу становилось обидно и зло. И очень-очень стыдно.
Хватит страдать, дорогая, он все еще старше тебя на десяток лет. Он твоим ровесницам в школе словесность преподавал.
Он был мил.
Не стоит смотреть влюбленными глазами на каждого, что был мил – это неспортивно.
Лондон ей и правда был не безразличен – по крайней мере, его краткое содержание. Как и все прочие милые люди. Как уже упоминалось выше, Флай не очень любила читать, но иногда любила думать. Она не любила привычки – знаете, все эти повторяющиеся действия… как постоянно поднимать взгляд на стену, сверяясь с часами, которые не висят там уже лет пять. Или идти налево, не вспомнив, что булочную закрыли в прошлом месяце. Или проезжать свою остановку в метро после недавнего переезда – не то, чтобы Флай часто ездила в метро. Или ходила в булочную. Или вообще, ела. Ей был двадцать один год, она умела рисовать, не умела жить и любила прерафаэлитов. Так что чтение она под белы ручки тоже отнесла к привычкам. В отличие от рисования. У картин были души, у книг – только буквы. Души за буквами иногда было не разглядеть. К тому же – все литераторы были снобами – если на то, чтобы оценить картину, которая писалась год, нужен иногда один только взгляд, то для того, чтобы оценить очередной литературный опус, у тебя уйдут десятки томных ночей, в которые тебя ждали в совсем других местах. Или могли бы ждать, если бы ты не читал так много.
Если ты почаще будешь напоминать себе о том, что не стоит врать, когда можно просто промолчать – то жить станет проще.
Я не могла промолчать.
У Флай вообще все было непросто с «промолчать». Не то, чтобы она была борцом за добро и справедливость или страдала странными видами речевого недержания – нет, ее скорее просто тянуло поведать миру обо всем, вне зависимости от того, как мир на это смотрел. Флай предпочла на мир не смотреть, а уставиться в окно. Там все еще остаточно капало с крыш.
И может этот день стать еще хуже?
Тебя могут цапнуть за ногу волки, а страховки у тебя как не было, так и нет.
Не думаю, что мне грозит смерть от заражения крови.
А лучше, пусть тебя цапнут за руку… как красив будет смотреться трясущаяся машинка для забивки в твоей тонкой девичей руке?
Тебе никто никогда не говорил, что яд для профилактики нужно сцеживать?
А то что?
А то…
Вот-вот, лучше биологов нужно было слушать, двоечница.
Хонки поежилась, сдернула с крючка дождевик и поплелась на улицу. На улице сразу дохнуло свежестью, немного мокрой травой и немного застоялым сеном – тайна того, что он прекрасно знает все деревенские запахи уйдет за ней в могилу. У ее бабульки было много подружек, а некоторые из этих подружек не гнушались держать коров. Как вы думаете, кто чистил за ними в летние месяцы вольеры – еще до того, как у Флай появился характер, ее эксплуатировали просто нещадно. Видимо, вернулись эти сладкие деньки. Люпус уже ушел, а Флай оглянулась в поисках резиновых сапог – ну право слово, не заставят же еще в кедах идти в вольер? Тем более, что мужик – не смотря на то, что вроде бы как сноб – он не плохой. Флай еще раз глянула на сапоги и скинула кеды – наругают так наругают. Завтра она свои привезет. У нее дома стояли свои резиновые сапожки – непременно со стрекозами и непременно не скучно-черного цвета. Вольер с волками был неподалеку и Флай, напевая, направилась к нему.
Ты только что страдала от мук совести, уже успела забыть?
Жизнь коротка, а с совестью мы договоримся.
Мы, кажется, договорились, что это я твоя совесть?
Вот, с тобой и договоримся. Хочешь, вечером в какая о добавлю маршмеллоу? Или лучше добыть орешков в шоколаде?
Внутренний голос опешил, а Флай углубилась в вопросы выбора сладкого к ужину. Волки в вольере на сладкое были не падки. Волк в вольере были падки на свободу – но им оставалось только также метаться по клетушке в ожидании кормежки. Бедняги. Флай погладила рукой железную балку, ближайший к ней волк прыгнул на клетку, злобно оскалившись. Флай испуганно оглянулась – не заметил ли кто. Еще не хватало, чтобы из-з ее глупости пострадает зверье. Она осторожно склонила голову в условно извинительном жесте и отошла назад. Волк подозрительно смотрел на нее своими круглыми глазами.
Дождь стихал, превращаясь в легкую морось, похожую на туман. Типичная картина для осеннего Лондона. Звери попрятались в своих вольерах, и зоопарк казался вымершим. «Вязкое болото посмертья», – вспомнил Ромул. Так сказала Стрекоза, Флай. Имя девушке подходило и даже не требовало дополнительной клички. Ромул привык давать прозвища людям и животным. Элемент профессиональной деформации. Иногда он думал, какую кличку дали бы ему: зануда, волк, лунатик? В детстве его, конечно бы, прозвали лунатиком. Кличка немного обидная и совершенно точная, как раз подходит для школьника.
Слова о Флай о посмертии задели его и удивили. Она как будто вытащила их из его собственной головы. Ромул считал, что такое размышления совершенно нормальны для человека, просыпающегося от попытки выбить дверь собственной квартиры, а затем решающего погулять по ночным улицам для успокоения нервов. Если бродить по окраинам Лондона, то улицы кажутся мертвыми и пустынными, а редкие прохожие напоминают оживших мертвецов. Таких ночных странников Ромул причислял к невидимому ордену без названия, девиза и членских взносов. В этом ордене никогда не разговаривают, не знают имен друг друга, не запоминают лиц, но все, кто входит в него, соединены молчаливым пониманием ненадежности собственной жизни. Лицо одного ночного путешественника Ромул все-таки запомнил. Мужчина, примерно его возраста, в глубокой ночи гулял с собакой. Запомнил он его, в основном, из-за собаки. Еще одна профессиональная деформация. Они с собачником несколько раз проходили мимо друг друга. Порой Ромул искал его на пустынных улицах, как будто старого друга. Конечно, в нормальном мире для дружбы нужно хоть иногда разговаривать, но Ромул чувствовал, что тот, кто делит с тобой самые темные ночи, не может быть совсем чужим.
Да, мысли о времени и смерти привычны для таких как я, но откуда они у Флай? Она молода, энергична, талантлива, красива. Что заставило её опуститься в бездны, где бродят лишь лунатики и полуночные странники с верными псами? Это было интересно.
Волк, зевая, наблюдал за человеком, умеющим сделать из простого факта огромную проблему. Он почувствовал это сразу. Флай была своей. Не волком, но кем-то родственным. Она могла бы понять. Что именно она должна была понять, волка не интересовало. Для этого у него был человек.
Ромул очнулся от размышлений уже у вольера. Он автоматически сложил заранее подготовленную порцию мяса для всех крупных хищников в пару ведер, поздоровался с встреченными коллегами. Девушка ждала у вольера, и при ней оставалось положенное эволюцией количество конечностей. Это обнадеживало. Заметив резиновые сапоги, Ромул одобрительно кивнул. Хорошо, когда человек проявляет сообразительность и ему не нужно разжёвывать каждый шаг. Нужно будет подобрать девушке форму по размеру. Впереди у неё целый месяц.
Ромул окликнул Флай и направился к задней части вольера, где располагались небольшие окошки, предназначенные для кормления. Волки последовали за ним, слегка повиливая хвостами. В зоопарке содержалось четверо волков. Старший самец и его самка бежали впереди, чуть подальше держалась пара молодых хищников. Ромул остановился рядом с окошками, и волки нетерпеливо забегали вдоль решетки.
- Кормление волков довольно безопасно, но некоторые правила все-таки есть. Я открою это окошко и поднесу к нему мясо. Держать мясо надо в кулаке, если хотите сохранить пальцы. Волк постарается просунуть голову в окошко и сам схватит мясо. Это все. Если у Вас есть вопросы о кормлении, то задавайте. Если появятся более общие вопросы о волках, запомните их. Буду рад ответить после.
Ромул надел резиновые перчатки (ещё одна пара висела на ободке ведра) и медленно продемонстрировал как передавать волкам мясо. Первые две порции достались старшим волкам. Молодые хищники приблизились к решетке, и на Флай посмотрели уже знакомые круглые глаза, жёлтые и настороженные. Глаза второго волка, молодой самки, оказались синими, она дружелюбно помахивала хвостом, подпрыгивая и вертясь на месте, как будто приглашая поиграть с ней.
Ромул стоял рядом с решеткой и внимательно смотрел на Флай и волков. Ему казалось, что он привёл девушку на какой-то экзамен, но так и не понял, что именно она сдает, кто ставит оценки и какая роль в этом действе отводится ему. Поэтому он просто ждал.
Отредактировано Remus Lupin (2019-01-11 20:49:27)
В этом мире много чего можно бояться. Например, самолетов – они же постоянно падают. Или воров – каждый должен обязательно закрывать квартиру и хранить кошелек во внутреннем кармане пиджака. Еще бояться следует больших начальников, строгих преподавателей, зубных врачей, хищных зверей и любви. Одним словом – полный комплект. Этот комплект Флай никак не устраивал – а все почему? А все потому что летать она не летала, работала в шараге, жила в еще большей шараге, а в медика как-то раз была влюблена.
В ответ на это качественный специалист должен накидать еще больший список – и в этом длиннющем списке обязательно найдется то, чего Флай могла бояться. Это как с больницами – если пройти полное обследование обнаружится обязательно какое-нибудь удлинение предстательной железы.
Флай, например, представления не имела, что такое эта самая железа. Но слово было весомое.
Другое дело – волки.
С волками все было сложно. Когда ей было шестнадцать, ее укусил волк – после чего она на спринтерской скорости вылетела на трассу, где ее сбил не особо сознательный водитель. Любую другую волк бы не просто цапнул – он бы сожрал заживо, и только косточки бы выплюнул. А тут… как будто прогонял. Мол, не место тут тебе, дорогая – совсем не место.
Ага, конечно, с тобой теперь еще и волки разговаривают.
О, очнулась. Уж лучше волки, чем ты.
Волки не умеют разговаривать.
Символически могут.
Может, это и правда было символически, но Флай из леса убежала, а потом и из города уехала. Ей было совсем не место в том тихом болоте, где нельзя было выйти на улицу, чтобы об этом не узнал весь город. Нельзя было выкурить сигарету, не опасаясь, что какая-нибудь дальняя подруга ее бабушки или тетушки тут же не настучала ее родственникам. Все было слишком на виду – нет, не подумайте, Флай любила находиться на виду. Но не настолько же. Так что волка она послушалась – пусть и только символически.
Ромул тем временем старательно инструктировал ее по поводу кормления зубастых серых санитаров леса. Эти санитары проживали в клетках, так что инструкция заключалась только в том, как бы ей снова чего-нибудь не оттяпали. Пальцы, например. Пальцы – это ее главный рабочий инструмент. Их никак нельзя было оттяпать.
Волк смотрел на нее своими желтыми глазами, размером с Луну, а Флай напоминала себе, что Луна всего одна и уж точно не может находиться в глазах волчицы. Впрочем, сейчас у окошка прыгала синеглазая самочка – ориентировочно самочка – с полом у волков она была знакома… никак она не была знакома.
Осторожно подойдя к миске с мясом, она надела перчатки и взяла кусок поприличней. Не то, чтобы все остальные куски были неприличными. Нет, она скорее выбирала тот, который понравился бы ей.
Еще скажи – понравился бы твоему внутреннему волку. Раз голос тебя не устраивает, можешь по делам интимным с ним советоваться. А то меня ты не слушаешь.
Больно надо тебя слушать – все равно ничего дельного не посоветуешь.
Стараясь внутренне не пищать от восторга, что она кормит – сама кормит! – хищное создание, она поднесла к окошку кусок мяса и затаила дыхание.
Знаешь, если бы люди могли есть сырое мясо, может, ты бы и мужа себе нашла. А то ч смутно могу себе представить человека, готового питаться пиццей и мармеладом.
Я питаюсь пиццей и мармеладом.
Я же о человеке говорила…
Волчица довольно оскалилась и резко хватанула кусок. Флай резко отдернула руку, и волчица удовлетворенно отошла от окошка, уступив место другому. Хонки с трудом сдерживала себя, чтобы не похлопать в ладоши и не начать визжать от восторга. Ощущения были непередаваемые.
- Ох, как это круто! Очень круто. Я же правильно все сделала, да? Я даже рада, что мне достались эти исправительные работы – люди обычно такими милыми не бывают, и восторгов столько точно не вызывают. А можно еще, можно?
Со сдерживанием собственных эмоций у Флай всегда были проблемы, поэтому она могла только хлопать глазами, смотря на Ромула. В принципе, ее пустили к клеткам, значит, наверное, можно. Она решительно подошла к миске во второй раз и взяла второй кусок. Волк, с которым она уже успела познакомиться все еще смотрел на нее своими подозрительными глазищами. Флай сглотнула. Ну, не откажется же он от еды, правда ведь?
Она подошла к окошку и протянула мясо.
- Привет, - вежливо поздоровалась Флай. – Я тут новенькая. Меня зовут Флай, - волк склонил голову на бок. – Голодный? У меня тут есть кусочек мяса, - она кивнула на шмат в своей руке.
Так себе кусочек, капитан Очевидность.
Умолкни.
- Хочешь? – волк оскалился и подошел к окну. Что там было про то, что животные чувствуют твой страх? Флай вроде бы не боялась его – она только чувствовала себя как очень маленькая и очень неуверенная девочка. – Я еще не очень хорошо вас понимаю, но я постараюсь, честно, - она протянула руку дальше. Волк сидел. Флай стояла. Ожидание затягивалось. Кусок мяса был не очень-то легким, но она старательно не трясла рукой. Она уже опростоволосилась единожды – не хотелось бы повторений.
Волк резко прыгнул, Флай отдернула руку, но зубы успели сомкнуться на куске мяса до того, как оно исчезло из окна.
- Вау, - выдохнула Флай. – Вот это да, - она улыбнулась волку. – Приятного аппетита.
Сердце билось как заполошенное. С такой работой и по ночным заброшенным зданиям лазать без надобности. Внутренний голос молчал. Она повернулась к Ромулу.
- Я нигде не накосячила?
Формально, Флай совершила ошибку, просунув руку в клетку. Для кормления было достаточно поднести мясо к окошку. Ведь я именно так сделал? Кажется да. Иногда Ромул позволял себе немного отойти от техники безопасности, если дело касалось волков. Он знал их много лет и был уверен, что звери не тронут его. Опасное заблуждение, когда речь идет о хищниках и на этот раз чужих пальцах. За объяснением он мог увлечься и даже не вспомнить об уже привычной небрежности.
Обычно Грим, так звали молодого самца, смотревшего на весь мир с недоверием, умел аккуратно забирать мясо из окошка. Он был самым диким из стаи, но все-таки выросшим в неволе. Ромул не ожидал от него прыжка. Когда волк резко сорвался с места, Ромул понял, что уже не успеет помочь Флай. В голове тут же пронесся образ кареты скорой помощи, в которой он читает юной художнице лекцию об очищающей силе страдания. Когда девушка повернулась к нему целая и совершенно счастливая, он облегченно вздохнул и поспешил закрыть клетку. Ответил он уже спокойно и в голосе прозвучало искренне одобрение:
- Превосходно. Вы отлично справились. Волки сыты, пальцы целы. Рекомендуется в начале знакомства с волками не помещать руку в клетку, но это не Ваша ошибка, мне стоило предупредить. У Вас отличная реакция.
Кормление вызвало у Флай бурю эмоций, даже ураган. Девушке определённо нравятся хищники, риск, волки, опасность. Что-то из этого списка точно нравится. Если её заинтересовал Грим, то ей по душе преодоление препятствий, сложные цели, непростые пути. Опасное сочетание, в первую очередь для неё самой. Но если Флай дожила до этого дня, то что-то её всегда спасало. Вероятно, скорость.
- Вы очень вежливо представились, но Ваш собеседник сейчас несколько занят, поэтому я возьму обязанность ответного знакомства на себя. Волка, которого Вы так ловко накормили, зовут Грим. Он уникален. Обычно звери в зоопарке быстро социализируются и перестают бояться людей, а значит никогда не смогут жить в дикой природе. Но случаются исключения. Грим родился в неволе, но сохранил недоверие к людям. Его еще можно будет перевести в заповедник или даже вернуть в естественную среду.
Да, Грим оставался диким, но всё же его реакция на Флай была не до конца понятна. Волк всегда наблюдал за незнакомым человеком и не доверял ему, что было естественно. На каждого нового сотрудника он реагировал настороженно, но агрессии не проявлял. Что такого опасного было в Флай и от чего он хотел защититься? Или это была игра? Еще одна загадка. Ромул достаточно хорошо разбирался в поведении хищников, чтобы понимать, что с человеческими органами чувств разобраться в нём до конца невозможно. Волк мог среагировать не на Флай, а на её запах или на запах какой-нибудь её краски. И все-таки он среагировал. Флай по-прежнему оставалась непонятной, нарушающей правила, но несомненной живой. Каким бы это не казалось странным, Ромул доверял волкам в этих вопросах, а значит следующий месяц обещал быть интересным, но размышлять об этом можно было позже. Стрелки внутренних часов зоопарка неуклонно двигались к открытию.
- Остальных хищников тоже нужно покормить. С этим я справлюсь сам, чтобы успеть все закончить, пока дождь не вернулся. У Вас еще будет возможность поучаствовать в этом деле в другие дни, но сейчас можете посмотреть. Кстати, о Вашем участии.
Ромул поставил на землю только что поднятые ведра, чтобы лучше изложить свою мысль. Она пришла к нему в голову, пока он наблюдал за девушкой и Гримом. Каждый день он видел животных в клетках и иногда размышлял, в какие клетки попадают люди и что происходит с ними там. И вот сегодня в зоопарк пришел человек, оказавшийся в клетке закона. Может быть приговор Флай был справедлив, а преступление возмутительно, Ромул имел слишком мало информации, чтобы делать какие-то выводы, но он точно знал, что неволя никого не делает лучше. Тюрьмы - это оплот общественного страха, созданный не для перевоспитания заключенных, а ради поддержания спокойной жизни большинства. Исправительные работы - те же тюрьмы, только невидимые. Как гуманист, Ромул был не согласен с таким положением дел и не хотел в нем участвовать. И, кажется, он нашел выход.
- Мисс Хонки, я не ваш надзиратель и не хочу им становиться. Я не считаю систему наказаний эффективной для перевоспитания. Она совершенно точно не работает на животных, а люди, как бы нам не хотелось думать иначе, не так сильно от них отличаются. Поскольку полиция не обращается к зоологам за советами, в следующий месяц Вам придется регулярно появляться здесь, и я никак не смогу на это повлиять, но кое-что сделать я все-таки могу. У меня есть к Вам предложение. Давайте обманем систему не по букве, но по духу. Вы будете ходить на работу, но я не буду заставлять Вас что-то делать. Подумайте лучше, что хотелось бы в зоопарке делать Вам? Не сдерживайте фантазию, предлагайте любые идеи. Лондонский зоопарк в первую очередь исследовательский и просветительский центр, и только потом развлечение для публики. Спектр возможных занятий здесь широк. Я уверен, что смогу подобрать что-то близкое к Вашим пожеланиям.
Лондонский зоопарк действительно был исследовательским центром с развитой системой волонтерства, и Люпус решил считать Флай недобровольным волонтером. Девушка уже не раздражала его. Он простил ей Декарта за тёплое отношение к волкам. Поступки всегда весомей слов.
Монолог был немного похож на лекцию. Впрочем, как и все монологи мира. Время двигалось неумолимо и Ромул направился к следующему вольеру, жестом приглашая девушку последовать за ним. Ему было действительно любопытно, что она придумает. С фантазией, в отличии от закона, проблем у неё явно не было.
- Превосходно. Вы отлично справились. Волки сыты, пальцы целы. Рекомендуется в начале знакомства с волками не помещать руку в клетку, но это не Ваша ошибка, мне стоило предупредить. У Вас отличная реакция.
Флай тут же захотелось побиться головой о стену. Стены рядом не наблюдалось.
Он же тебе говорил не совать руки к волкам.
Он не говорил.
Но он не совал. И сказал – мясо к окошку.
Но…
Не но, а слушать надо.
Но ничего же не случилось.
А если бы тебе руку отгрызли, а волка усыпили?
Флай поникла. Она уж никак не хотела стать причиной усыпления волков. Никак не хотела. Она хотела еще раз покормить зверя. И – если можно – погладить его по шкурке. Но после такой оплошности будет уже успехом, если ее не выгонят в вольеры к свиньям, разгребать навоз. Или у кого там больше всего навоза? В принципе, она ничего не имела ни против свиней, ни против навоза. Она вообще ничего не имела против зоопарка. Месяц ожидался хороший. Свежий воздух, никаких людей и грамотный наставник – может, она еще полюбит животных всеми фибрами души и пойдет в ветеринарку.
Ха, не надо тут ля-ля.
А что не так?
Тебе для работы ветеринаром нужно как минимум сменить личность. Твоей усидчивости хватит только на иллюстрации кровеносной системы бурых медведей и котят. А когда ты увидишь скальпель – ты тут же рухнешь в обморок.
Флай не очень поверила похвале, но в загоны ее не выгнали, а даже познакомили с волком. Волка звали Грим, это был он, и ему стоило посочувствовать. Он никогда не бегал в лесах. Флай бы загнулась в четырех стенах, особенно, если бы это были решетки.
- Остальных хищников тоже нужно покормить. С этим я справлюсь сам, чтобы успеть все закончить, пока дождь не вернулся. У Вас еще будет возможность поучаствовать в этом деле в другие дни, но сейчас можете посмотреть. Кстати, о Вашем участии.
И-де-аль-но! Флай внутренне торжествовала. За ошибку ее не придали общественной порке, а просто тонко намекнули, что для ускорения процесса дальше она будет только наблюдать – но это тоже временно, потому что целый месяц безделья ей не светит. Если бы сейчас включили музычку на фоне, она бы радостно попрыгала. В принципе, она могла и без музычки, но ситуация не располагала. Правда на последней фразе Флай насторожилась. Создавалось ощущение, что даже ветер утих, замолкли щебечущие птицы, напряглись уши, концентрируясь на ее дальнейшей судьбе. Ромул приготовился вещать. Флай подобралась. Волки проявляли поразительную индифферентность после кормления.
- Мисс Хонки, я не ваш надзиратель и не хочу им становиться. Я не считаю систему наказаний эффективной для перевоспитания. Она совершенно точно не работает на животных, а люди, как бы нам не хотелось думать иначе, не так сильно от них отличаются.
Оппа! Кажись, мне очень повезло, мисс! Никаких наказаний за прогулы.
Не радуйся, дорогая. Это еще не конец.
Да что он может такого придумать?
Знаешь, есть такое слово – ответственность. Этот симпатяжка сейчас даст тебе понять, что такое ответственность за собственные поступки, и ты как миленькая целый месяц добровольно будешь ведра с водой таскать.
Я и так ответственная!
Ну-ну.
- Поскольку полиция не обращается к зоологам за советами, в следующий месяц Вам придется регулярно появляться здесь, и я никак не смогу на это повлиять, но кое-что сделать я все-таки могу. У меня есть к Вам предложение. Давайте обманем систему не по букве, но по духу. Вы будете ходить на работу, но я не буду заставлять Вас что-то делать.
Вот видишь, я же говорила – он честный и хороший.
Заставлять он не будет. Но…
Никаких «но», ты вредное бесплатное дополнение. Я и так к нему иду довеском, а он еще и помочь хочет.
Где-то я это уже слышала.
Ничего подобного.
Ты просто втрескаешься в него в конце концов, а потом будешь страдать.
Ни в кого я не втрескаюсь.
Это я уже тоже слышала. И не раз.
Тогда было другое! Он был ангелом!!!
Угу, падшим ангелом со скальпелем.
- Подумайте лучше, что хотелось бы в зоопарке делать Вам? Не сдерживайте фантазию, предлагайте любые идеи. Лондонский зоопарк в первую очередь исследовательский и просветительский центр, и только потом развлечение для публики. Спектр возможных занятий здесь широк. Я уверен, что смогу подобрать что-то близкое к Вашим пожеланиям.
Флай тупо смотрела на ведра. Ведра блестели на солнце своими пластмассовыми боками. Тучки временно ушли из Лондона. Чего бы она хотела делать в зоопарке. Голова даже закружилась от возможностей. Внутренний голос недовольно бурчал.
Я же говорила – он манипулятор уровня «Бог». И ты сейчас сама радостно побежишь выполнять работу, которую не хотела.
- Я могу… я много могу. Я могу расписать внутренние вольеры – ну, там, с птичками, или с грызунами – все, где есть стенки. И вообще все зимние вольеры – если это нужно. Просто глазу всегда приятнее краски, чем бетонные стены. Могу иллюстрации с животными – если есть какие-то проспекты, или требуется для рекламы, или еще чего-то. Но мне, в принципе нравится возиться с животными – правда-правда. Всякое там мыть, чистить, кормить – я не белоручка, правда. Мне только в радость, - Флай просияла. – Или вы можете сказать, что нужно – я могу предложить, что умею. Не знаю, что угодно – от макетов зоопарка до всяких плакатов и табличек. Я – честно говоря, совсем не про скульптуру, но нарисовать могу все, что угодно. Вот, буду очень рада помочь, - она радостно покивала в предвкушении. – А если я могу с Вами дальше походить – вы же сказали, что можно присоединиться – то я только за.
Хонки прикинула, что расписание в зоопарке легко можно состыковать со сменами при таком раскладе. Жизнь налаживается!
Как и ожидалось, девушка выдала массу идей, сияя при этом не хуже солнца. Тучи, не устояв перед её напором, расступились. Ромул постарался представить, каким мог стать зоопарк, если бы Флай взялась за оформление вольеров. В нём явно стало бы светлее. Он хотел на это посмотреть, но, к сожалению или к счастью, немногим мечтам суждено сбываться.
- Можете нарисовать все что угодно? Зоопарку с Вами повезло. Вот только, чтобы расписывать вольеры, Вам придется раскрасить еще несколько стен в неположенных местах. Пока администрация рассмотрит и утвердит Ваш проект, пройдет пара месяцев. Вряд ли Вы захотите задержаться тут надолго. Давайте начнем с чего-то простого. Мы регулярно проводим открытые лекции и для презентаций нужны иллюстрации. Вы умеете фотографировать? Можете начать со снимков, а потом сделать рисунки по некоторым из них. Не ограничивайтесь только хищниками, пройдитесь по всему зоопарку.
Ромул думал, что девушка выберет творческую работу и не захочет возиться с животными. Впрочем, энтузиазм Флай был понятен. В первые дни стажеры всегда переполнены энергией, но уже через неделю их пыл утихает. Работа с животными для городских жителей – своего рода экзотика, и они забывают, что это грязное и часто скучное дело. Ромул был не против позволить девушке пережить этот увлекательный опыт, но в случае с хищниками все было не так просто.
- Что касается животных. Вы можете наблюдать за моей работой и выполнять небольшие поручения, но пустить Вас в клетку с хищниками я не смогу. Можно отправить Вас в вольеры прирученных животных, там всегда нужна помощь. Но почему-то суд настаивал, чтобы Вы работали именно в секторе с хищниками. Я не знаю, о чем они думали, и как это себе представляют. Шанс проверки минимален, и, если Вы готовы рискнуть, я договорюсь.
Ромул почувствовал легкую грусть при мысли о том, что девушка согласится на работу в другом секторе зоопарка. Тогда он будет видеть её пару раз в неделю при заполнении отчета. Её присутствие могло разнообразить повседневную рутину, но Люпус быстро одернул себя. Если он сам предложил ей выбирать работу по вкусу, стоило придерживаться этого принципа до конца.
Пума в соседнем вольере уже некоторое время выписывала нетерпеливые круги, не понимая, что может быть важнее кормежки. Не стоило забывать о других подопечных, и Ромул с ведрами направился к клетке. Завтра Флай уже может радостно гоняться за пони, раскидывая опилки, поэтому упускать шанс на разговор не стоило. Это, конечно, не беседа за стаканом чего-то крепкого, а просто способ убить время над двумя ведрами с кровью и мясом, но развлечений в жизни Ромула было немного.
- Если это не секрет, почему Вы рисуете на стенах? Это какая-то акция, перфоманс? Или Вы считаете, что искусство должно быть свободным?
Вы здесь » HP: AFTERLIFE » Афтерлайф: прошлое » Волков бояться - в лес не ходить.
