Шагни обратно за край...
Тебе рано еще сгорать...
За углом начинается Рай,
Нужно только чуть-чуть
Подождать...

Мальчик ехал в Хогвартс-экспрессе. Сидение слегка потряхивало в такт движению поезда. Мальчик думал, что он особенный. Впрочем, мальчик почти всегда думал только о себе. И иногда, много позже, он начал думать о своем брате. В те моменты, когда страхи вылезали из необъятного платяного шкафа и заползали к нему под одеяло. Однажды мальчик даже подумал с раздражением, что брату пора бы уже умереть, чтобы у мальчика не было повода для беспокойства. Беспокоиться он не любил.
Это история о том, как мальчик начал думать о ком-то кроме себя.

Но пока мальчик стоял в шеренге первокурсников, дожидаясь, когда профессор МакГонагалл выкрикнет приятное его слуху «Розье Эван».

Эван Розье сел за стол Слизерина, удовлетворенный и одновременно слегка раздраженный. Кусок фетра хотел отправить наследника древней чистокровной семьи в Гриффиндор. Передумал после того, как Эван мысленно обозвал ее старой кошелкой.
Это история о том, как он мог бы пожалеть, что попал в Слизерин. Но не пожалел.

Наверное, Эван Розье не был плохим человеком.
Если вы читали миф о Нарциссе, то вам не сложно будет представить этого юношу.
Эван Розье был самовлюблен до безобразия. Он был законченным эгоцентриком и, пожалуй, эгоистом. При все хорошем он, однако, не был глуп.
Его соседи по спальне жаловались, что он захламил помещение своими бесконечными чемоданами со шмотками. Если с утренней совой ему не доставляли очередной сверток, днем к нему лучше было не подходить.
Несмотря на то, что слизеринцам по негласному уставу школы полагается быть холодными и чопорными, Эван обладал вспыльчивым нравом и любовью к скандалам. Это могло бы немного объяснить вам, почему шляпа думала о Гриффиндоре. Впрочем, историю своего распределения Эван не рассказывал никому и никогда. Это была его самая страшная тайна.
Это история о том, как у него появилась еще одна.

Школьные драки дело вполне обычное. Вот, коварный слизеринец готовится напасть на несчастного ребенка, которому не повезло оскорбить честь его семьи. Вот, на место действия врывается защитник слабых и обделенных.
«Борец за справедливость» злобно кидает ей Розье. В ответ дама роняет ему на голову скамейку. Таким незатейливым способом Эван Розье познакомился с Евой Ральфс.
Это история о ней. В том числе.

Драки в Лютном Переулке, увы, отличаются от школьных драк. И не только тем, что там нет скамеек, которые можно на кого-нибудь уронить.
Не играйте дети в политику. Не вступаете в подпольные террористические организации. Не тащите на своих плечах груз молодого революционера. Тогда, возможно, вам не придется схлестнуться в мрачном местечке со своим старым недругом. А потом кричать в потолок проклятья и клясться неизвестно кому, что станешь причиной смерти этой девицы, которой хватило наглости и жестокости сломать твою волшебную палочку.
Честно говоря, проклясть ее стоило бы не за это. За то, что Эван Розье никогда больше не смог забыть ее пылающий взгляд, и то, насколько живой она умела быть. Настолько, что еe призрак прочно поселился в голове, того, кто привык думать только о себе.
Это история о настоящей жизни.

Украдкою в круговерть
Тебя украдет не смерть, -
Тебя уничтожит жизнь.
А смерть - что тебе она!..

Почему смерть всегда выглядит как белый потолок над головой? Или не всегда? Или это не смерть?

Удар вышел неслабым. Из легких вылетел весь воздух без остатка. Если бы Эван в тот момент мог соображать, он сказал бы, что воздух был черного цвета. И этот черный цвет почему-то был ему противен.
По голове его словно ударили молотком. Наверное, все же деревянной его ручкой, а не самой наковальней. С трудом разлепив веки, Эван болезненно застонал (и как интересно, если воздуха не осталось?).
Перед глазами встала лестница. Лестница тоже показалась Розье противной. Впрочем, это было неудивительно, учитывая, что как раз с нее он и шагнул мимо ступеней, изящно (а как еще он мог это сделать?) пролетев оставшийся путь, собирая по пути все ее острые углы.
Круциатус от любимой кузины, конечно, трепал его сильнее, но состояние все равно оставляло желать лучшего. Эван перевернулся на живот. Грудная клетка мучительно заныла, оставалось только надеяться, что ребра не сломаны.
Он подтянул к себе руку. На деревянных досках пола осталась царапина от проехавшегося по ним фамильного перстня. К счастью, кунцит, старательно маскирующийся под розу, в обрамлении серебра, конечно, не пострадал.
Приложив титанические, усилия Розье поднялся на ноги. Коридор тут же поплыл перед глазами, Эван судорожно схватился за стену, стараясь не слишком по ней сползать.
Мысли до того окутывавшие его разум лихорадочным болезненным дурманом, разделились, прочистились и теперь бились электрическими импульсами внутри черепной коробки. Чувства обострились. Сердце сжал страх. Образы Евы, Патриции, отца и Шарля четко проплывали перед глазами, а сам Шарль нарисовался на верхней ступеньке.
Бежать.
Прежде, чем брат добрался до нижней ступеньки, Эван вывались в дверь и сходу аппарировал.

Еще я толком не запомнил твоего лица
Но мы поехали - купили два каких-то кольца
Играл орган, все пили вино
Твоя мамаша почему-то назвала меня "сынок".

Поддаваться своим эмоциям никогда не было лучшей тактикой, о чем отец постоянно напоминал своему наследнику. В данном случае Эван мог наблюдать на практике полезность этого совета. Аппарировать в его состоянии явно не следовало. Благо, расщеп отхватил у него не ногу, а только некоторую часть правого предплечья. Рукав немедленно пропитался кровью и Розье со стоном завалился на порог заведения, о котором подумал в минуту паники. Ребра такой вольности не оценили. Парочку он похоже все-таки сломал.
Дверь открылась, и из нее выглянул хмурый мужчина лет сорока с длинными, вьющимися, но совершенно седыми волосами.
- Хорон… - простонал Эван.
Чистота мыслей исчезла где-то в середине аппартации. Розье лихорадило.
- Очередной придурок на мою голову, - раздраженно сплюнул мужчина. – Чего?
На этот пространный вопрос у несчастного страдальца было даже слишком много ответов.
- Моя невеста… - «блондинка» хотел добавить Эван, но в середине фразы зашелся истерическим смехом. Точнее, попытался. Со сломанными ребрами смеяться затруднительно.
Сознание уплывало.
- Ральфс, Ральфс, Ральфс, - забормотал Эван. – Ева…
На этом месте Мерлин, очевидно, смилостивился и Розье провалился в спасительный обморок.
Мужчина вновь раздраженно сплюнул и наклонился, чтобы поднять бесчувственное тело с порога. Гостиница «не для всех» со скромным названием «Тартар» отворила ему свои двери.

©
Флер – Голос
Зимовье Зверей – Carmen Horrendum
Несчастный случай – Что ты имела в виду

[ava]http://s019.radikal.ru/i633/1604/a9/9755d72955fe.jpg[/ava]
[nic]Evan Rosier[/nic]
[sgn]Мое грядущее - горстка пепла, мое прошлое - пьяный вертеп.[/sgn]

Серьёзный человек приходит по стандарту,
Выписывает чек, выкладывает карту
И говорит, что я не стою ничего.

Ферранд Маркэль Розье не был хорошим человеком. Не был он, однако, и плохим.
Ферранд не любил свою сестру Друэллу – гордость рода! – выскочившую замуж за Блэка. Он не любил свою жену, но всегда уважал ее как свою супругу и со временем проникся к ней даже некоторой дружеской симпатией. К тому же она была весьма хороша собой.
Ферранд не любил и своих сыновей, но старался заботиться об их благе, а в последствие только о благе младшего, больше, чем о чем-либо еще в своей жизни. Ферранд не знал слова «любовь», в его мире сухих пергаментов и строгих росчерков пера его не существовало. Однако ничто не разбивало его сердце так, как известие о вступление Эвана в ряды Пожирателей Смерти. Тогда Ферранд понял, что эту войну он проиграл.
Младший сын отличался от отца столь же сильно, сколь день отличен от ночи. Розье-старший, несмотря на чисто французское происхождение, всегда был в душе истинным англичанином. Его эмоциональный диапазон, а также его мимика и жестикуляция были крайне скудны. Он ценил порядок и покой, стратегию и тактику, и славился выдающимся аналитическим умом. Водоворот переживаний, красок и хаоса, в котором существовал его наследник, был ему недоступен. Ферранд не понимал сына как феномен, но был снисходителен. Может быть, он все же знал, что такое любовь?..
Розье были богаты и чистокровны, но не отличались большим политическим влиянием в Англии, однако, все еще имели весьма серьезный вес и контролировали ситуацию в покинутой ими Франции. Именно последнее и привлекло к ним внимание Темного Лорда. Ферранду не оставили выбора. А у кого он был?

Ферранд Маркэль сидел за столом в кабинете и перебирал бумаги, изредка поднося к губам кубок с водой. Он никогда не пил алкоголя, считая затмение разума непозволительной роскошью.
Меж его бровей залегла глубокая морщинка. Его сын – теперь единственный сын – имел склонность совершать эксцентричные поступки по пять раз на неделе. Поэтому Ферранд привык контролировать ситуацию, но сейчас из-под этого контроля она вышла далеко и надолго.
Никто не мог ответить ему на вопрос, где находится Эван, уже сутки.

Гремел войны девятый вал,
Но никого не волновал
Локальный затянувшийся конфликт.

Розье разлепил веки. Мир покачнулся, развалился на куски, а затем сложился в криво склеенную картинку.
- Чудесно, - хрипло протянул он. – Господин Хорон не предоставляет лекарственных зелий, но услужливо готов обеспечить исцеление любыми доступными ему способами.
Эван с трудом сел на постели. Кожа над сломанными ребрами отливала синяком гематомы и неприятно припухла. Правая рука на счастье все же была неловко перебинтовано чем-то, о стерильности чего было лучше не задумываться. Нашарив среди подушек свою палочку, он пробормотал обезболивающее заклинание. Стало легче, но не намного. Подобная магия никогда ему особенно не давалась.
- Блондинка! Нет, этот гад просто обязан был притащить сюда именно блондинку, - он издал хриплое подобие смеха и тут же болезненно сморщился. – Обидно, что у него нет жалобной книги. Хотя и понятно, почему.
Из угла, где стоял покрытый пылью еще со времен Мерлина секретер, раздался знакомый смех. Эван сжал зубы и подавил желание бросить туда взгляд.
- Надеюсь, леди, вы владеете колдмедициной, иначе вам придется удовлетвориться исключительно беседой.
- Неужели? Помнится, даже последствия круциатуса тебя не останавливали.
- Заткнись, - злобно зашипел Эван. Стол предсказуемо был объят огнем, что не мешало его галлюцинации сидеть на нем, болтая ногами. – Исчезни, тварь.
- Мое имя звучит несколько иначе.
Розье сжал древко палочки и вскинул руку.
- Stupefy!
Заклятие отправило несчастный антиквариат к праотцам. Ральфс-галлюцинация скептически выгнула бровь.
- Это тоже на мое имя мало похоже.
Эван с болезненным стоном откинулся на постель. Краем сознания он успел отметить, что его рубашка исчезла стараниями заботливого Хорона, но так и не смог понять, почему от этого по его позвоночнику пробегает холодок.
- Ева, - пробормотал он, прежде чем его налившиеся свинцовой тяжестью веки вновь сомкнулись.

Филигон – Серьезный человек
Алькор – Военный марш

[ava]http://s019.radikal.ru/i633/1604/a9/9755d72955fe.jpg[/ava]
[nic]Evan Rosier[/nic]
[sgn]Мое грядущее - горстка пепла, мое прошлое - пьяный вертеп.[/sgn]

Ещё не поздно настроить скрипку, взять верную ноту,
Исправить ошибку, не поздно зажечь Солнце, новое небо и новые звёзды.

Огромный магнит тянет Розье со дна. Вокруг удушливо смыкается вязкий чёрный кисель. Глубоководные рыбы освещают его подъем своими лампочками, скалят зубы и подмигивают жёлтыми глазами.
Мы знаем про тебя все, Эван. Щелк-щелк челюстями. Миг-миг желтизной глаз. Тебе не спрятаться, Эван. Тебе не убежать, Эван. Мы никогда тебя не отпустим, Эван Розье.
Наверху светлеет - небо виднеется над поверхностью. Магнит поднимает его все быстрее и быстрее и, наконец, выталкивает из воды с водопадом брызг.
Судорожный приступ кашля сотрясает тело. Легкие горят от воды.

Судорожный приступ кашля огласил номер гостиницы "Тартар". Растревоженные  рёбра прострелило болью. В глазах помутнело, пока Эван дышал сквозь зубы, стараясь выровнять дыхание.
Восприятие словно бы пристукнули подушкой, да так и забыли убрать ее с головы. Лицо горело, а тело знобило в лихорадке. Пострадавшие рёбра ныли, постоянно сбивая дыхание.
Картинка перед глазами все ещё была мутной, как взгляд сквозь бутылочное донышко. Он видел у своей постели силуэт девушки. Кто она? Давно ли она пришла? Он помнил, что разговаривал с кем-то. С Евой? Но он всегда разговаривает с Евой.
Голова соображала с трудом. Эван постарался собраться с мыслями. Положение было в высшей степени отвратным. В "Тартаре" он откинется через пару дней от банальной лихорадки или ещё чего-нибудь столь же приятного.
Эван попытался протянуть к девушке правую руку, но та только слабо дернулась и отозвалась тупой мышечной болью. "Расщеп", - запоздало припомнил он.
Маловероятно, что он сможет выбраться отсюда самостоятельно.
Мутный взгляд впился в лицо незнакомки, медленно дорисовывая ей черты Евы Ральфс.
Игра воображения. Болезнь. Проклятая болезнь.
"По крайней мере, тебя до сих пор не добили и не сдали на руки доблестным аврорам." - услужливо влезла немного оклемавшаяся рациональность.
Эван постарался сделать несколько размеренных вдохов-выдохов.
- Лестница. Голова. Рёбра. Расщеп, - отрывисто вытолкнул он из себя максимально четко.
Говорить оказалось, несколько проще, чем он предполагал.
- Не Мунго, - быстро добавил Розье, прежде чем успел обдумать целесообразность этой ремарки. - Не Мунго. Не Мунго.
Перед ним сидела Ева Ральфс. Он хотел было вздохнуть и перекрыть глаза, но уже знал, что это не поможет. Ее двойник не остановят закрытые веки. Да он и не желал бы этого.
"Ты помнишь, нашу первую встречу?" - хотел сказать он.
- Ненормальная, - едва слышно прошептали губы.
"Ты знаешь, я сказал в больничном крыле, что упал с лестницы."
- Скамейка, - он слишком боялся смеяться, но лицо так и норовила исказить гримаса жутковатой улыбки. - Серьезно, Ральфс?
"Ты помнишь, как моя палочка обожгла тебя в Лютном?"
- Она не любила чужых прикосновений. Она не любила чужих приказов. Она вообще была очень вспыльчивая. И очень-очень верная.
"Ты знаешь, я никогда не понимал, почему она меня выбрала."
- А потом она умерла. Ведь так говорят, когда что-то настолько чудесное прекращает своё существование?
Ты вся состояла из огня, моя Ева. Борец за справедливость. Дерзкая, сумасшедшая девочка. Столько энергии. Столько искр. Столько канатов вокруг, что чем больше режешь, тем крепче ты связан, тем сильнее трение.
И посмотри на меня теперь. Я бледен и болен. А ты и смотришь, потому что боль моя засела не только в рёбрах. Ее яд уже отправил меня изнутри. Как ты думаешь, это тот случай, когда говорят "умирать"?
А ты, моя девочка? Если бы у моей постели сидела настоящая Ева Ральфс, была бы она тоже бледна и больна? Помнила бы мое имя? Осталась ли ещё хоть нить от всех тех канатов?
Температура явно поползла вверх, а глаза заслезились.
Ева. Ева тихо прикроет дверь. Ева не услышит такого знакомого и такого забытого "Ральфс!". Ева не услышит такого неизведанного и такого красивого "Ева...".
Кивни мне, моя галлюцинация.
Ева Ральфс встанет и прикроет за собой дверь. Она расскажет историю о том, как глупо умер Эван Розье, а он так и не расскажет, как глупо ее любил.

Или, быть может, ещё не поздно?

Поздно считать ошибки – никто не даст мне новой попытки.
Поздно молить о смерти – кричи, не кричи – никто не ответит.

(с) Последние испытание

[nic]Evan Rosier[/nic]
[ava]http://i013.radikal.ru/1708/01/9cf42ae443d0.jpg[/ava]
[sgn]Мое грядущее - горстка пепла, мое прошлое - пьяный вертеп.[/sgn]