Мордредов Поттер, мордредова Эванс, мордредовы зеленые глаза.
Северус Снейп устало бросил последний в своей жизни взгляд на мордредов щербатый потолок Визжащей Хижины, подумал, что так ему и надо. Не потолку, конечно, а Северусу.  Он лениво предположил, что его мордредова жизнь просто обязана была окончиться в этой визжащей халупе еще годы назад, и прикрыл веки. Тогда Поттер его вытащил. Сейчас Поттер его оставил. Круг замкнулся. Закономерности прописаны. Финальные аккорды и титры.
Северус потерял сознание.
- Мастер Северус, Мастер Северус, - визгливый голосок не получил отклика. Легкое прикосновение к плечу также не дало результата. Взгляд существа с огромными ушами заметался по тусклому помещению.
- Тинки плохой, Тинки не выполнил волю хозяина, - домовик лихорадочно обвел глазами тусклую комнату и начал заламывать руки. Удары головы об пол раздавались с поразительной периодичностью. - Тинки....
Эльф подполз ближе к профессору и замер.
Хлопок.
Через минуту домовик вновь материализовался в хижине, но теперь там было уже двое. Мастер Северус и рыжая женщина.
- Тинки наказали вылечить профессора и доставить его домой, - Тинки покачал головой. Уши прижались к плечам и он затрясся. - Тинки наказали присматривать за мастером Северусом. Про женщину ничего не сказали.
Эльф задумчиво посмотрел на рыжую копну волос.
- Женщина пойдет с Тинки и подождет, пока мастер Северус очнется, - отрезал эльф.
Хлопок аппартации - и из пыльной комнаты, залитой кровью, они перемещаются в дом, в Тупике Прядильщика.
Домовик деловито оглядывает запустение и пыль, паутину по углам, кипы книг, служащих вместо стола, ножек  для тумб, табуреток и подносов. Книги занимали почти все пространство гостиной.
Тинки аккуратно левитировал Снейпа на кровать и сам тут же исчез с негромким хлопком - ему требовалось срочно попасть в лабораторию, потому как, как бы силен не был организм бывалого зельевара, ему требовалась магическое вливание в  лице многочисленных алхимических зелий.
Эльф уложил Северуса на кровать и аппарировал в лабораторию.
Хозяин наказал... а мастер Северус накажет, если он притронется хоть к одному бутыльку. Лаборатория всегда была неприкосновенна. Мораторий на лабораторию соблюдался неукоснительно.
Эльф тяжело вздохнул и собрал ворох бутыльков - он накажет себя сам, чуть позже.
Тинки всегда нравился мастер Северус.
Домовик деловито подергал носом, подмечая все, что требует ремонта или уборки.  По скромному мнению домовика, ревизии следовало подвергнуть все, или почти все, потому как большая половина того, что находилось в гостиной требовалось немедленно утилизировать, причем делать это требовалось, желательно, в респираторе, или. что лучше, в магическом его аналоге. То бишь, воздушный пузырь на голове должен быть частью костюма домовика, наряду с чистой теперь наволочкой.
Позвякивая фиалами, Тинки наконец переместился  к многострадальному дивану.
Вернее, диван был многострадален намного меньше, чем Северус, что его спасало от неприхотливой участи быть лечимым домовиком.
- Тинки говорил, что мастер Северус должен за собой лучше следил, Тинки никогда никто не слушает. Тинки всегда, - глаза эльфа увеличились. – Тинки плохой, Тинки очень плохой, но, - он хитро сощурился. – Тинки накажет себя чуть позже. Сейчас Тинки лечит, - и он перевернул первый фиал в насильно открытый рот Снейпа, - так-то лучше.

Закончив с длительной процедурой ухода за больным, Тинки убедился, что дом заперт, и покинуть его до пробуждения зельевара не представляет никакой возможности, и  величественно удалился на кухню.

Северус всегда считал, что после смерти ничего не существует. Что ты закрываешь – или не закрываешь глаза. В тебя прилетает зеленый луч, ты падаешь с башни, в тебя врезается гигантский дракой, на твоей шее соединяют клыки акромантулы, ты пьешь незнакомый яд, или вино, в который подмешан незнакомый яд, или ешь конфеты на винной настойке на аллергене, который заставит твой организм медленно задыхаться. Я полагаю, Вы поняли. Так вот, после сего драматического события сознания больше не существует, а призраками становятся только те, кто боится вечного ничто-нигде-нисколько, и они влачат свое существование, пока не перестанут бояться или пока их не затянет в воронку вечности, которой нет. Или она все же существует, но, опять же, недоказуема. Одним словом, о смерти говорить бессмысленно, потому что ее нет.

А тут интрига. Северус себя осознавал. Нет ничего хуже, чем самосознание, особенно после того, как ты определенно лишился этого самого сознания. Если подробнее, вот представьте – вы камень, лежите вот вы сотни лет на одном месте, не трогаете никого. Тут приходят аборигены, и старательно пытаются заставить вас себя осознать. И вы – вот чудо из чудес – начинаете себя осознавать. Вы понимаете всю чудовищность предположения? Камень себя осознает!
Это даже не горгульи, это обычный булыжник на тропе.
Но вернемся к бывшему профессору зельеваренья, бывшему преподавателя Защиты от Темных Искусств и действующему директору Хогвартса, с огромным допущением того, что сам Снейп должен был быть мертв, и действующим директором никак являться не мог, но это детали. Так вот, Северус спал и видел сон. Во сне, он, пренебрегая своей миссией, все же сразился с МакГонагалл на дуэли, превратил ее в кошку и она с визгами «Мастер Северус, мастер Северус», бегала вокруг него и виляла хвостом.
Одним словом, вечность обещала быть угнетающей.
Северус застонал. После того, как он застонал, он понял, что стонать, даже при условии собственной погибели, вслух – это вопрос, требующий более детального рассмотрения. И посмертия, по его глубокому убеждению все же не существовало. Посему, Северус, смирившись с тем, что он все же не погиб, медленно разлепил глаза.
Все тело горело, горло горело еще больше. Стон был, по существу, больше был похож на хрип, а на языке оставался горький привкус собственных зелий. Он был в собственной гостиной. Видимо, со смертью все же не сложилось. Маловероятно, что причиной этому явлению была черная кошка с округлыми пятнами вокруг глаз, но кто-то его из этого мордредова места, где он никак не может умереть, вытащил. Снейп затосковал.
Он прекрасно знал, что едва жжение во всем теле прекратиться, и он более не сможет отвлекаться на физическую боль, его мысли будут заняты вопросами насущными, а ими заниматься совершенно не хотелось. Будем откровенны, Северус Снейп не планировал выживать. Северус Снейп планировал умереть. Северус Снейп в очередной раз вынужден расхлебывать то, что натворил с его жизнью неизвестно кто.
Ненавижу людей.

- Мастер Северус очнулся, - и Малфоев, - мелькнуло в его голове, - и домовиков.
Он повернул голову, готовясь столкнуться с реальностью – бежать от нее он никогда бы себе не позволил.
Единственное, что он мог себе позволить – это мельком подумать о том, почему же те, кто достойны жить, так глупо умирают, а те, кто за жизнь совершенно не держится… за них раз за разом выбирают жизнь. Он был готов отдать сотню собственных болезненных пробуждений ей за то, чтобы она была жива, чтобы она дышала и играла с этим ребенком, ради которого зеленая вспышка прилетела в ее грудь. Пусть он был бы в сотни раз надоедливее, в сотни раз более похож на отца, чем он действительно был на него похож. Северусу было бы все равно. Его жизнь за ее жизнь бы никто никогда не принял, но он готов был отдать за нее свою смерть – и это бы было жестом, достойным Пожирателя. Потому как только смерть имеет значение. Жить, ненавидя каждый миг, жить, ненавидя каждое ее проявление, каждого человека, что встречается на его пути, любое антропоморфное существо, что посмело открыть рот. И себя. Больше всего на свете. Неужели, плохая плата? Неужели…
Северус насильно заставил себя перестать думать. Малфои – изуверская семейка, что никак не может перестать вмешиваться в его жизнь – раз уж они соизволили выделить ему Тинки, с них не убудет дать объяснения.
- Тинки, палочку, - эльф, испуганно хлопая ушами, подошел к профессору. Палочку отдавать было опасно, но не отдавать еще опаснее.
- Вы не должны пока вставать, мастер Северус, - пропищало существо, протягивая то, что было потребовано.
- Я и не собираюсь, - рявкнул Снейп, - пусть сами являются. Экспекто Патронум.

Из палочки выскользнула серебристая лань.

Северус Снейп был уверен в нескольких вещах. Первое. Никогда нельзя быть уверенным в чем-то до конца. Обязательно появится третья сила, которая вмешается в твои грандиозные планы. Это может быть Дамблдор, Волдеморт, мерзкий щенок Поттера или сотни прочих лиц, на которых невозможно взглянуть без презрения, и которые никогда не следуют организованным планом. Исключение может составить Аластор Моуди, но его планы сами по себе всегда грозили крахом, если не всей операции, то, хотя бы одной из его же конечностей.
Второе. Никому нельзя доверять. Доверие – это крайне непозволительная роскошь, если ты одновременно шпионишь на три стороны, и все они желают тебе смерти. Третьей стороной Снейп, безусловно, считал себя, и всегда выбирал ее как наиболее верную,  но и здесь наблюдались оплошности. Такие как, к примеру, внезапные воспоминания о Лили Эванс, которые обходили в своем виноватом угнетении все законы выживания, которые был прописаны Северусом почти сразу после рожденья. Вернее сразу же, как он научился мыслить хотя бы наглядно-образно, и был в состоянии продумывать свои действия. Итог – кроме себя доверять было нельзя никому, да и себе было не особо можно.
Убедиться в этом можно было сию секунду – сверкающая лань, что била копытом посреди комнаты секунду назад, в ожидании послания Люциусу, растворилась, превратившись в полнее предметный образ Лили Поттер. Уже Поттер. Эванс, как он помнил, умерла года на четыре раньше той женщины, что сейчас стояла перед ним.
Фантом? Могут ли патронусы менять облик на человеческий и что подумают Малфои, когда перед ними, вещая грозным голосом шпиона материализуется Лили Поттер? Видимо, решат, что мыслительная деятельность их союзника повреждена окончательно, и можно смело собирать вещички и сбегать во Францию. На самом деле, Северу был в замешательстве – Люциус не страдал мелодраматичной жалостью к ничтожным – он бы никогда не вытащил его из Хижины, если бы не видел в этом своей выгоды. Что же произошло за то время, пока он был в без сознания?
Так, соберись, Северус.
Наговаривать послание ожившему кошмару большинства тайных мыслей Снейпа было жутко. Быть может, это не патронус, а боггарт? Быть может, сейчас он произнесет несколько фраз, после которых ненавидеть себя станет еще легче? Быть может…
- Прости меня, - молвил боггарт, и Снейп впал в ступор.
Непредсказуемо. Немыслимо. Невозможно.
Патронусы не говорят, а боггарты не сводят с ума подобным образом – страх от просьбы прощения случается только в одном случае. Если ты сам произносишь страшные слова. Но никак не слыша их.
Кто это тогда? Призрак? Последний разговор перед смертью? Галлюцинация? Мог ли он повредиться психикой после яда Нагайны, с учетом того, что она была хокруксом, и, быть может, она создает фантомы тех, кто вот уже много лет был голосом его совести?
Откровенно говоря, у Северуса совести не наблюдалось, но поиск решения требовался. И требовался с той самой непреодолимой силой. Кто? Что? Как? Как вышло так, что она появилась посреди его дома? Как проверить, что она не видится ему?
Он не будет говорить с ней, пока не поймет, что это. Это может быть чревато последствиями. К тому же…
- Тинки, - хрипло, - Тинки, ты видишь эту женщину? – слабое движении руки в сторону Лили.
- Да, мастер Северус. Она была вместе с вами в Хижине, и Тинки позволил себе захватить ее в плен, до выяснения обстоятельств, - гордо заявил домовик, и тут же строго посмотрел на Снейпа. – А сейчас Вам требуется поесть, - он щелкнул пальцами и на тумбочке у дивана появилась дымящаяся тарелка с супом, чашка, исходящая паром и черный хлеб. – Мастер Северус еще слаб, мастеру Северусу нужно есть. Если женщина тоже хочет, Тинки может доставить еды и для нее, - Тинки вопросительно посмотрел на Лили, и перевел взгляд на Снейпа, - только с разрешения мастера Северуса, конечно. Тинки уже прибрался в доме, в лаборатории не трогал ничего, кроме зельий, нужных Мастеру Северусу.
Северус опешившее слушал тираду домовика. Она… реальна. Она призрак? Она… кто она, Мордред ее задери? Всколыхнувшееся возмущение, проклюнувшееся, когда эльф говорил о посещении лаборатории, умолкло, едва зародившись. У него были вопросы поважнее.
Северуса накрыла волна панического страха. Ужаса, у него сократились все мышцы, которое только могли сократиться, кровь побежала по жилам с утроенной силой.

- Кто ты? – хрипло спросил он.
Он на мгноверние поверил, что все его надежды исполнились, что перед ним стояла живая Лили Поттер, та, которую он обнимал, когда тепло по капле уходило из ее уже умершего тела. Он помнил, как рыжие волосы, волнами растекались по полу, как впился в потолок остановившийся взгляд, как безвольно стекала рука по его мантии. Та дыра, что образовалась в его сердце тогда – она становилась все больше с каждым днем, она расширялась, поглощая его собственную вселенную, затягивая в нее все то, за что можно было бы себя простить. Себя? Простить? Мерлин, вы действительно можете предположить, дамы и господа, что Северус Снейп мог себя простить? Что он мог избавится от чувства вины, что он не выполнял год за годом то, что должен, обреченно ожидая момента не искупления, нет, не прощения, ни даже понимания – нет, он никогда бы не дал себе шанса на… на что угодно. Он мог погрузиться в свои собственные бутыльки, реторты и колбочки. Варить год за голом ликанстропное, ослабляя страдания влка, что однажды чуть не перегрыз ему шею. Он мог, сцепив зубы, пить перед каждым собранием зелья, ослабляющее Круциатус, и с подобострастием кланяться Темному Лорду. Для нее. Ради нее. Не ради этого мира, что не был нужен никому, кроме, разве что кучки мракоборцев – не авроров, а тех, кто бились с мраком. При этом бились с мраком так, что сами в нем давно погрязли – нет, этот мир не стоил того, чтобы его спасать. Но она – стоила. Она стоила целого мира, она стоила сотней жизней, что спас Снейп, она стоила сотен городов, что не были сожжены, она стоила фанфар над городом, она стоила победы Поттера – и только ради нее Снейп был готов за эту победу сложить палочку. Раз Малфой прислал своего домовика подлечивать дряхлые косточки зельевара, значит Поттер победил.

Нужно все же уточнить.
- Экспето патронум, - сейчас, он мог вызвать сотни паторонусов, пусть и был практически обессилен. Но он должен был узнать, жив ли ее сын. Лань склонила голову в вопросе. – Передай Люциусу: Поттер жив? Кто победил? Об остальном – позже. И сделай все, чтобы он послал ответ немедля. 
Северус с усилием сел в кресле. Его глаза впились в фигуру по центу комнаты, он немного пришел в себя. Какая, к мордредовой матери, Лили Поттер, очнись, Снейп.
Он волевым усилием заставил руку не трястись, и вперил палочку в гостью.
- Кто вы? – уже более твердо. – Инкарцеро, - так будет в сотни раз надежнее. Северус Снейп потерял голову от воспоминая о любви. Смешно - Примите немедленно свой облик, или я приму более суровые меры, - он бы сразу кинул Ступефай, но тогда выпытать ответы будет сложнее. – И ответьте, что вам нужно. Я способен защитить себя в предсмертном состоянии. Полагаться на ее облик было довольно глупо. Я еще не выжил из ума, и прекрасно понимаю, что она умерла шестнадцать лет назад. Обряды оживления проводить было бы неуместно – та, кем была Лили Поттер ни за что бы не согласилась на темномагический ритуал, - он закашлялся, видимо с длинными речами придется повременить. – Итак?

Прелесть какая…
Палочка не дрожала, была направлена ровно в грудь и не являла даже намека на нерешительность. Она указывала прямо по центру солнечного сплетения. В голове щелкали мысли,  пока женщина старательно пыталась доказать, что является его давно умершей подругой.  И делала это довольно успешно. Изнутри поднималась волна недоверия. Итак. Что мы имеем – письмо, которое было просто создано для того, чтобы разжалобить – это раз, тирада, после которой он должен был воспылать праведным прощением, сочувствием и полностью осознать, каким идиотом он был, когда не бросился с объятьями на Лили с первого же мгновения – это два.  Северус никогда не был замечен в проявлении ярко-выраженных чувств. Он был сдержан, даже более того, скован – всегда скован. Еще в школе, он спокойно шествовал по коридорам, оставляя следы о себе только в библиотечных формулярах и больничном крыле – он очень много времени проводил там на первых курсах, до того момента, пока не научился сам готовить весь спектр зелий, что могу вытащить с того света. С самого порога того света, потому как нет таких ритуалов, что смогли бы помочь восстать из мертвых.
Он проверял.
Северус Снейп был равнодушным, язвительным и требовательным. Он высоко поднимал подбородок и прекрасно знал, чего хочет от этой жизни.
Ничего.
Ничего он от этой жизни не хотел. Он просто научился жить, научился находить выход из каждой следующей безвыходной ситуации. Он научился падать с Астрономической башни – день за днем – он просто отрастил крылья. Крылья были вороньи, проклятые крылья темного стража, но эти крылья год за годом спасали его жизнь.
Он научился не винить себя ежечасно – вспоминать об этом разрешено было только в компании с фляжкой виски и уже затухающим камином. Он научился ее забывать. Он забыл, как вьются рыжими змейками ее пряди, как недовольно поджимаются губы – она опять его отчитывает.

Столько лет – а Северус только и помнит то, как она его отчитывала. Он подрался с Мародерами, он засиделся до рассвета за котлами, он не выучил параграф по трансфигурации – уже тогда постоянные конфликты с МакГонагалл были его головной болью. Ах да, точно. Потом он назвал ее грязнокровкой, и за получение Темной Метки отчитывать было уже некому.
Северус не умел себе лгать. Он любил ее. Любил ее с самого начала. Не потому что второй такой не было, не потому, что она была рядом, нет, отнюдь не поэтому. Она просто была светом. Она была живым философским камнем – она не могла создать золото из свинца, но зато она поддерживало постоянное изменение вещей гораздо более значимых. Угрюмости, например.
Северус всегда был немногословен. Он не умел - не хотел, будем честны, понимать людей - и намерено от них уходил. Всегда . Он ставил себя на много ступеней выше, он окатывал их волнами презрения, и был уверен, что они это заслужили.
Поттер? Гений заклинаний, мастер в трансфигурации, спортсмен, едва ли не комсомолец. И за что его можно было уважать? За то, что растрачивает свой потенциал почем зря? Точь-в-точь сын. Редкие запасы магической мощи в тщедушном тельце глупца. Как можно… как? Северус этого никогда не понимал, и понять не мог. Но суть Лили Эванс была не в магии, не в знаниях, а в чем-то таком, чего Снейп не мог ощутить, но о чем  догадывался. И в этом самом «чем-то» Лили была хороша. Она была лучшей, честно говоря, лучшей из лучших. И только ее, и только за это можно было с честью уважать.
А любить… любить ее можно было и просто так.
И нет, Снейп не мог бы поверить, что та Лили, которую он знал, легко могла написать ему письмо – тогда десятилетия назад. Потому что та Лили отдала всю себя, отдала то самое «нечто» в другие руки. И на Снейпа ее больше не хватало. А Северус не был согласен делить ее с кем-то. Снейп ею и не владел – тогда он уже успел от нее отказаться. Тогда он уже успел увезти телегу своей жизни по рельсам, которые ведут на ту самую Астрономическую башню.
Но будем честны. И будем откровенны. Даже если перед ним стояла бы Лили – она для него давно потеряна. Он солдат, переживший две войны и шпион, переживший двух хозяев. Он даже Аластора Моуди пережил – а уж это практически невозможно. Он пережил всех мародеров, и, быть может, даже Поттера младшего. Он пережил двух министров, и переживет третьего. Если только им не будет Люциус Малфой. Этого живучего змея он точно не переживет.
Он был уверен, что письмо было – пусть искусственно состаренное. Но там могли остаться отпечатки магии, к примеру. Хорошо, это можно проверить.
- Тинки, - раздраженно выдохнул Северус.
- Да, мастер Северус.
Снейп скривился. Все домовики Малфой-менора называли его именно так. Именно мастер и именно Северус. Видимо, они все массово считали, что фамилия Снейп недостаточно важная для такого мага, каким был он. Немного предвзятое мнение, но Северусу было безразлично. А звание мастера он доказывал неоднократно. Снейп пытался на них повлиять своим авторитетом, но Тинки было бесполезно переубеждать – однажды он прочувствовал на себе все лечебные свойства северусовых снадобий, и с тех пор взирал на него только с благоговением. Северус был уверен, что Люциус намеренно отправил ему этого домовика. Насмешник мордредов.
- В Годрикову впадину - ты слушал о письме. Найди, принеси и возвращайся как можно скорее.
Как бы это ни было печально, Снейп сумел приспособится к жизни. К той жизни, которая началась без Лили. К обязанностям и обязательствам. К дивному течению бессмысленных будней.
К обыденности. Это было просто – лавочники каждый день выкладывают на витрины фрукты, работники Министерства проходят мимо жуткой статуи в центре главной залы – каким бы ни был министр, статуя все равно жуткая, - обезьяны поедают бананы, мадам Стебель выращивает свои уродливые саженцы, мадам Трюк свистит в свисток, выгоняя с поля зарвавшихся первокурсников, Альбус предлагает лимонные дольки, Рита Скиттер клепает свои оскорбительные статейки, а Северус Снейп…
А что научился делать Северус Снейп? Он забыл о своих талантах – он пугает своим видом младших школьников, сверкает злобно глазами, когда старшие совершают бесплотные попытки выкрасть у него ингредиенты, и пьет зелья на ночь. Он закопал себя, чтобы выиграть войну. Теперь война закончена – сможет ли он себя откопать? Или он будет просыпаться от тех же кошмаров, что мучили его годами и пить успокоительное после еды, перед сном и за завтраком. А еще он сварит себе усовершенствованное зелье, будет добавлять его в шампунь, и его сосульки превратятся в локоны.
Это иллюстрация того, что еще более невероятно, чем отсутсвие кошмаров.

Снейп фыркнул своим мыслям. И чем только не займешь голову в ожидании вердикта, не желая думать о том, что связанная женщина, которую он, совершенно автоматически, и даже не заметив этого, отлевитировал в кресло, это и есть его старая школьная подруга, сын которой несколько часов назад все же – может быть – уничтожил величайшего мага в истории. Или величайшего психопата, что не исключает первого.
Впрочем, нет. Величайшего мага уничтожил Снейп – год назад. Волдеморт к своей погибели был, вероятнее всего, послабее. Зато он наличествовал в семи экземплярах, что вновь повышает шансы Поттера на величие.
Впрочем, учитывая то, что ему  обеспечено место под крылышком Главного Аврора. А Северусу грозит своим одиноким оком Азкабан – в лучшем случае. В худшем – эго привяжут к позорному столбу и вручат каждому магу, кто может держать в руке что-то тяжелее грамм двухсот, по камню, тухлому томату или яйцу и будут раза три в час командовать «Пли». Это все будет случатся непреднамеренно, чтобы ожидание его добило.
Видимо, от мыслей о Лили не сбежишь. Иначе Снейп сойдет с ума от извращений собственного сознания.
Лили. Лили Поттер.
Никакой Лили Поттер в его жизни, даже если она действительно настоящая. Удостовериться, уточнить, жив ли Поттер, при положительном ответе, стереть матери память и отправить воссоединяться со счастливым сыном – пусть сам разбирается.
Северус Снейп умер для магического мира. А Лили умерла для него. Он сейчас не будет бередить старые раны – пусть бывшая Эванс насладиться жизнью со своим сыном – он ей почти ровесник. А Снейп… у Малфоя наверняка есть план. И Сней п в этом плане присутствует. Он уедет из страны. Как можно раньше.
А Лили не будет его помнить – он умрет для нее – и она даже не пожалеет. Для нее много кто умрет – он будет просто один из многих.

Первым вернулся Тинки с письмом.
Снейп склонился над бумагой и зашептал заклинания – одно за другим. Следы магии, определение времени, черни, бумаги – детально изучение письма требовало больше сил.
- Мастер Сверус, Вы так и не поели. – недовольно забурчал домовик. – Пока Вы не поедите, Тинки не принесет Вам нужных зелий.
Снейп опешил. Чертова ушастая дрянь. Он засверкал глазами. Письмо было подлинным. Другое дело, что магия может быть на несколько уровней выше его, быть может, это предсмертный план Дамблдора, быть может….
Смирись, Снейп, это не план – это чудо.
И, быть может, маховик времени.
А содержание письма - можно смело игнорировать. Для него прошло без малого шестнадцать лет. Он другой человек. Совершенно другой человек.

- Хорошо, на первый взгляд – это полная….,- чушь, - правда. Остановимся пока на этом. Допустим, ты действительно та, за кого себя выдаешь, и ты действительно не знаешь, как сюда попала. Что вполне вероятно, потому как уровень интеллекта любого ученика факультета Гриффиндор оставляет желать лучшего. Мне всегда казалось, что ты – приятное исключение из этого правила, но, как можно пронаблюдать, я мог быть пленен твоим обаянием, и не замечать очевидного, - Северус провел рукой по лицу, словно снимая паутину. – Если я сейчас не поем, меня дискредитирует домовик. Ты можешь присоединиться – пока я не решил окончательно твой действительный статус, но, раз ты все же не убила меня при первом появлении, можно предположить, что это не является твоей целью. Кем бы ты ни была, - совсем тихо закончил Снейп и прикрыл глаза.

Не думать о том, что это действительно может быть Лили. Не думать о том, что она все же простила го перед смертью. Не думать… Иначе он не сможет уйти.
Потому что его "Всегда" было для мертвой женщины. Его "Всегда" было для его мечты. А для живой Лили, которой нет и двадцати, будет только "Навсегда".
Навсегда мертвый, навсегда исчезнувший, навсегда потерянный.
Крапленая карта во вражеской колоде, и сданная в биту в колоде ее. Не стоит ворошить то, что мертво - он уже слишком стар, чтобы чувствовать, и он не хочет добавлять в свою историю еще больше боли. 
А о прощении можно подумать позже.

Женщина даже не пошевелилась в ответ на его тираду – то ли тирада было не достаточно впечатлительна, то ли женщина. Северус, старательно пытаясь соответствовать своей внешней невозмутимости, взял в руку ложку. Это оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. В сотни раз сложнее. Руки тряслись – быть может, сторонний наблюдатель и не заметил бы, но Северус Снейп был не сторонним наблюдателем, а именно тем, у кого эти самые руки тряслись – и он был уверен, что тряслись они не от слабости.
От волнения?
От надежды?
От страха безумия?
Северус запретил себе думать о том, что перед ним сидит Лили Поттер – Эванс. Никаких Эванс в его жизни. Никаких Поттеров в его жизни. Никаких...
В комнате материализовался павлин.
Никаких чертовых Малфоев в его жизни. Он был уверен, что Малфои создают себе обереги от дементоров и распространяют слухи, что темные маги не способны вызывать патронусов именно потому, что своего патронуса Люциус показывать не желал никому. Снейп бы тоже о нем ничего не знал, если бы...
Если бы однажды Малфой не был в таком отчаянье, что не гнушался попросить помощи безродного зельевара. Впрочем, Северусу было плевать – он ничего не имел против Цисси Блэк, а Люциусу повезло быть ее мужем. Впрочем. Тут уж как посмотреть.
Повезло или нет.
Теперь на совести Снейпа было еще два ребенка – другое дело, один из них был сопливым ребенком, а другой любил конфеты.
Но каков у Малфоя патронус Северус знал. Патронус величаво распустил хвост и выдал:
- Жив твой Поттер, мой дорогой друг, - ах, ты ж, язва, - а Лорд изволил почить. Отлеживайся и никуда не высовывайся – через недельку сниму антиаппарационый купол, - Северус дернулся и уронил ложку. Проблема присутствия Лили Поттер стала еще более актуальной. - Можешь пока зелий впрок наварить – успокоительных. Победителю не лишними будут. Привет от Цисси. Не скучай.
Северус в бешенстве швыранул тарелку о стену.
- Тинки!
Северус злобно глядел на домовика. Тот вежливо принялся трястись и бояться.
- Да, мастер Северус?
- Эти, кхм, твои хозяева, - он задумался. Вопрос следовало строить по-другому. – Ты можешь перенести отсюда рыжую женщину?
- Да, мастер Северус, - Снейп, успокоенный, облокотился на спинку дивана. Обливиейт не откладывался – он все еще мог избавится от призраков прошлого, не вывернув наизнанку настоящее.
Тот факт, что от Лили нужно было избавится – не обсуждался.
Он не желал с ней сталкиваться. Он был слишком стар для этого.
Для чего угодно. К тому же, у нее был сын – сын, определенно важнее чем сотня бывших друзей. Чем сотня бывших врагов. Чем... чем целое население небольшой планеты. Для Лили Поттер вот так точно. Ее имя давно стало нарицательным – если бы католики были среди магического населения Британии, они бы мать Терезу заменили на мать Лили. Северус внутренне ухмылялся тому факту, что маги не религиозны – было бы крайне занятно наблюдать за тем, как, к примеру, Флитвик сползает со своего книжного парапета, бухается на колени и воздает молитвы всем богам пантеона. Хотя, можно ли Салазара и компанию считать за божеств? Или Мерлина?
Северус прервался, только обнаружив перед своим носом жалобные глаза домовика.
- Мастер Северус все еще не поел, - ему протягивали новую тарелку – следы от потекшего супа уже были убраны.
Снейп закатил глаза и потянулся за упавшей ложкой. Домовик радостно подал больному инструмент.
Зачерпывая еще супа и размышляя, с чего это Северус задумался о Боге, он старательно пытался не смотреть на Лили.
Не думать было проще.
Или сложнее.
В любом случае, говорить ему с ней было не о чем. А что Вы можете себе представить?
Что там, дорогая старая....
Плохой план.
Как там после смерти?
Еще хуже?
Ну что, следила за жизнью сына оттуда, где ты была?
Или, еще лучше:
Возвращаться хотелось?
Северус, что бы о нем не думали, к суицидам был не расположен.
Можно еще просто: Как ты? Но они уже совсем не в тех отношениях, чтобы мимоходом узнавать друг о друге миллионы важных вещей. Даже, если забыть о прошедших шестнадцати годах, за четыре года юности привычки меняются не меньше. А то и больше.
Он хотел бы спросить: как ты? Хотел бы узнать, о чем она думала, когда умирала и зачем оставила сына сиротой. Хотел узнать, зачем доверилась Джеймсу Поттеру и почему перед смертью писала ему, хотел узнать, зачем ей понадобилось навешивать защиту на Петтигрю – от него несло за версту предательством. Хотел... просто распросить ее – она же живая.
Но Северус не имел ни малейшего представления, что с ней, с живой, делать.
Он вообще по живым был не особенный специаkист – не смотря на Лань.
Ложка корябнула по керамическому дну, и Северус со спокойной совестью отдал тарелку Тинки.
- Лучше поесть, - это уже Лили. – Он не отстанет, - сказал он довольно миролюбиво. По большому счету – уже все равно. Она забудет все через пару минут. Он бы тоже не отказался не помнить, но... – Тинки перенесет тебя к сыну, только...., - Северус поднял палочку.
- Кхм, - раздался нерешительный возглас домовика. – Тинки, конечно, себя накажет, но Тинки не будет переносить рыжую женщину. Хозяин запретил выпускать из дома кого бы то ни было.
Сильный стихийный выброс был ему ответом.
Магия рванулась из всех щелей, желая пробить дыру в эльфийской защите – бесполезно.
Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.
В голове у Северуса заела старая, никому не нужная пластинка.
Он никак не мог позволить себе находиться с ней в одном доме так долго – он будет упиваться жалостью к себе, он будет ненавидеть себя еще больше – хоть больше уже невозможно – оттого, что упустил все возможности тогда, и оттого, что не сможет воплотить их сейчас, он будет злиться, негодовать, и все это приведет к еще большему хаосу и большей сумятице.
Он невероятно боялся оставаться с ней наедине – безусловно, боялся.
Он не мог.
Не мог.
Мог.
Конечно мог, даже более того, хотел.
Выброс кончился, лишив его сил практически полностью. Браво, мастер Северус, далеко пойдете.
- Можешь найти себе комнату пока, - устало сказал он, прикрыв глаза. – Я разберусь с этим чудом природы, и ты сможешь выйти отсюда.
Надеюсь, что нет, - мерзко зазвучал голосок надежды в его голове.   
Лили Поттер в его доме. Минимум на неделю. Это будет ад.
Или Рай.
Божественная комедия, чтоб ты удавился, Данте, вслед за Лордом.

Гарри многое пережил за последние два года. О, конечно же! Гарри Поттер многое пережил за последние семнадцать лет, начав с того, что родился не у тех родителей – отца, по крайней мере, так точно. У Гарри Поттера было немало переживаний за последние годы, но не меньше чем за все предыдущие. Северус Снейп не будет с этим спорить.
И уж точно, Гарри Поттер не хотел бы знать, что его мать, о которой он так много слышал, но которую мог видеть только на фотографиях, что его дружок-лесничий притащил в огромном кожаном чехле, или, максимум, в зеркале Еиналеж, жива. Безусловно, кто может подумать подобную глупость – хотеть знать, что с твоей матерью все в порядке, что ты можешь ее увидеть, поговорить с ней. Пусть эта женщина будет сперва казаться чужой, пусть она выглядит как твоя ровесница, пусть у нее в глазах полыхает Посмертие – все это пустое. Главное – она ходит с тобой по одной земле.
Но нет – Лили Эванс всегда была жестоким человеком. Жестоким и эгоистичным. Северус поступил бы также – ушел в подполье, чтобы о нем никто не знал – он и планировал так поступить, собственно. Уйти по-английски. А чертовы Малфои заставляют его не только завтракать по-французски, но еще и оставаться в гостях по-русски. На неделю и без права покидать казематы.
Северус проводил взглядом Лили. Опущенные плечи, грязные волосы, затравленный взгляд, полоска крови на щеке – своей, чужой? Лили Эванс осталась в далеком прошлом, Лили Поттер умерла шестнадцать лет назад. Кто сейчас выходит из его гостиной? Кто эта женщина, которая уже повесила на него ответственность – «Я не хочу, чтобы мой сын страдал – страдать будешь ты». Мало тебе, Лили, мало? Тебе показалось мало всех этих бесконечных лет? Ты хочешь еще? Она выбрала очень правильные слова – ее действительно запрут в Отделе Тайн – заперли бы, если бы у них получилось. Если бы она не была матерью Героя.
Но Героем Поттер очень быстро может прекратить быть. На этом свете всего несколько человек, которые не изменяли своего отношения к Гарри Поттеру не смотря ни на что – Драко Малфой, Гермиона Грейнджер, и он, Северус Снейп. Остальные или погибли, или предатели-перебежчики. И любой министр не будет исключением. Даже Кингсли.
Снейп мог понять эту жестокость – укрыть свою шкуру – мог понять это от тех же Малфоев, от своих змеек, практически всех змеек, от Уизли, от те еще любители прятаться за чужими спинами – он никак не от Лили Эванс. А как ты думаешь, дорогая старая подруга – что почувствует твой сын, если несколько лет спустя вы совершенно случайно пересечетесь, не хнаю, в баре, в Эдинбурге? Будет светить солнце, тыои волосы будут ласкать его лучики, ты будешь читать какую-нибудь свою книжку по трансфигурации, а он… а он сляжет с сердечным приступом или уложит тебя Ступефаем.
И не простит – никогда не простит. Потому что нельзя лгать близким людям – можно кому угодно другому, но только не близким.
И на этой высокой ноте Северуса сморил сон. Тинки исчез с хлопком недовольно глядя на рыжую женщину, и вслед за ним исчезла и вся посуда.
Утро началось для Снейпа как обычно – с ненависти солнцу и головной боли. Только теперь к боли прибавилась отлеженная рука, плохо пахнущая мантия и горящее огнем горло. Тот хрип, что получилось поутру извлечь из голосовых связок, никак нельзя было назвать речью, и Снейп устало опустил руку на бокал. Прохладная вода немного помогла, но желание принять ванну с каждой следующей секундой становилось все нестерпимее. Гордость не позволила вызвать домовика, и Снейп, кряхтя, пополз на второй этаж – его комнаты, как и единственная уборная находились там. Лестница показалась ему, если не Эверенстом, то уж точно Монбланом, а скрипящие ступеньки – каждая по кругу ада. Звук отдавался по черепной коробке, и легче было еще пару раз убить старика Альбуса, чем занести ногу выше. Но все мучения когда-нибудь заканчиваются, если вы не Сизиф, и Северус добрался до ванной.
Рано радуешься, Снейп.
Северус с ужасом посмотрел на лоханку, в которую необходимо было влезть. Мантия, стоящая колом от пропитанной крови, полетела на пол, закусив зубы, Снейп переступил через бортик, и влез в ванную, которая была ему мала, еще когда он был тринадцатилетним мальчишкой. Горячая вода была спасением и наслаждением – не смотря на то, что колени упирались в подбородок, а ржавчина и потрескавшаяся эмаль корябали спину. Нет ничего лучше горячей ванны, после войны – можно запатентовать, как новую мысль.
Война. Северус резко сел, оставив длинную ссадину на и без того израненной коже. Вчера закончилась война.
И пленница. Вернее, пленники. Теперь мы сожившей Лили Эванс пленники аниаппарационного купала.
Еще новости к этому часу?
Нет? Благодарю покорно.
- Тинки, - хрипло, но уже не так надрывно позвал Снейп. – Приготовь нам завтрак – или какое-нибудь его подобие. Приберись в моей лаборатории и вычисти мантии, - уходя последний раз из дома, думая, что больше никогда не вернется, Снейп навел немало хаоса в этом доме – изображая долгую борьбу и последующий захват. На всякий случай. Перестраховаться.
- Мастеру Северусу нужна помощь….
Снейп сверкнул глазами и злобно оскалился. – Вон, - прошипел.
Тинки невозмутимо пожал плечами и пробурчал себе под нос что-то о непутевых хозяевах и гордыне.
Снейп поморщился и вылез из ванной – начинался новый день. Следовало найти хоть одну чистую рубашку, пока Тинки разгребает завалы. Снейп стянул полотенце с сушилки и прошлепал в свою комнату – хоть что-то там должно было остаться. Поморщившись от скрипа открывающейся двери, в очередной раз проклиная свою тяжелую долю, он окинул комнату взглядом в поисках чистых вещей и остолбенел – на его кровати, свернувшись клубочком спала Лили Эванс.
Такого чистого изумления на лице Северуса этот дом еще не видел. Впрочем, никто и никогда не видел.

Раз, два, три.
Раз, два, три.
Вдох, выдох.
В голове ультразвуком отдается чье-то плохое пение – вероятно соседи опять надрывают глотки в ванной – хотя Северусу казалось, что они не поют, а визжат, кричат и воют – это даже не походило на арии в операх или опереттах – это было похоже на скрип вилки по стеклу. Но окна давно заменили на стеклопакеты, а скрип, почему-то все еще остался.
Лили бормотала что-то про воду, и комкала рукав от вчерашней рубашки. На переферии сознания кольнула мысль – и как не стыдно, он даже не предложил ей что-нибудь из одежды для сна. А она ведь проходила в этом больше двадцати лет. И те за чертой.
Сейчас одежда была как нельзя важной нишей в мыслях Северуса Снейпа. Он нечасто оказывался лабораторной крысой на протяжении своей долгой и не такой простой жизни. Всеобщее пристальное внимание не льстило – оно отбирало у него чувство собственного достоинства. Оно заставляло его чувствовать себя голым. Оно раздевало, снимало кожу, и превращало в экспонат.
Лили смотрела прямо на него, пусть и отводила глаза, и Северусу казалось, что он горит. Ему казалось, что миллионы сальных взглядов сейчас направлены на его тело, ему казалось, что сейчас из-за двери выйдет Поттер, сдернет одеяло с его бедер и начнет говорить протяжным голосом, высмеивая каждую кость на его теле. Ему казалось, что земля остановилась, и дальше идти уже не соберется никогда. Он знал, что уродлив, он знал, что темная метка на его руке уродует его еще больше. Он знал, что его бледность болезненна, что волосы напоминают комья грязных спутанных нитей, что нос – словно старушечий обрубок, и нечем ему кичиться, кроме как пальцами рук. Но сейчас пальцы вцепились в полотенце, скрючились и просили пощады. Северус еле сдержал себя от того, чтобы не прикрыться.
Сдержал.
На секунду.
А потом Лили пошла вперед – видимо, это особый вид изощренных пыток – для самых стойких.
Она не здороваясь, не смущаясь, подошла. Остановилась, словно налетела на стену, и замерла. Пытка продолжалась.
Северус сглотнул. Она говорила что-то про воду. Поддержат разговор с любовью всей твоей жизни в дверях собственной комнаты, когда ты полностью обнажен. Чем вам не задание на миллион галлеонов.
- Полагаю, ты можешь взять что-нибудь из моей одежды, - как же мне сейчас необходима одежда. Чувство тоски по сюртуку стало нестерпимой. – И отдать свои вещи Тинки – раз уж мы заперты здесь на какое-то время, пусть трудится. А то мне не улыбается слушать вопли «мастер Северус, Тинки бесполезен» дни напролет, - голос хрипел – не только от жуткого ранения, но и от невероятного смущения. Горло пересохло, и Снейп сам бы не отказался от воды. – Душевая прямо по коридору и налево. Можем встретиться внизу.
Он не сделал ни шагу – некуда было. Все пути к отступлению были отрезаны, а Лили все еще стояла практически вплотную – так, что Северус мог ощущать ее запах, и никак не мог представить, что все происходящее – не более чем очередной сон. Именно так он отличал явь от выдумки – в навязанных воспоминаниях, затуманивающих рассудок, никогда не ощущались запахи.
Хоть что-то из его зельеварского прошлого помогало сохранять рассудок.
- Тинки, - от отчаянья позвал он, поняв, что сам не справится – ни с дрожью, ни с волнением, ни с растерянностью. Ни с диким, всепоглощающим желанием умереть прямо здесь – раз уж не вышло в Визжащей Хижине. Теперь он понимал, на что нужны домовики - они заставляют хозяев держать себя в рамках приличия.
Эльф появился с громким хлопком.
- Тинки, принеси миссис Поттер что-нибудь из моей чистой одежды и приведи в порядок ее вещи. Потом завтрак – потом все прочее. Ясно?
- Да, мастер Северус, - Тинки смерил Лили недовольным взглядом, но он был слишком воспитан, чтобы возмущаться на счет того, что друг Хозяина умаляет свои нужды в угоду грязнокровки.