Встречи со старыми знакомыми часто напоминают круг сансары. Вот вы познакомились, двое достаточно самоуверенных и насмешливых, готовых бросить вызов и перегрызть друг другу глотки; а встретившись через несколько лет, даже не узнаете друг друга - настолько изменились.
Карма, при том, штука злопамятная и мстительная, и может весьма неожиданно поменять ролями.
12,5 лет назад, осень.
Художественный салон Dubois.
Рафаель не любил получать плохих вестей. Особенно он не любил получать их с утра пораньше, особенно, если вести были прогнозом погоды на сегодня. Как правило, это означало, что все его планы летели под откос, времени на подготовку не было, а у него слишком бледный вид, чтобы выглядеть честным и законопослушным.
Прогнозом погоды на сегодня оказалась очередная ежегодная облава на его художественный салон.
Впрочем, осеннюю пору, возможно, приблизительно октябрь, уже стоило бы обвести красным: его салон не давал покоя местному управлению полиции с первого же дня своего существования. Не то, чтобы Рафаель был настолько глуп, чтобы не озаботиться этим вопросом, но, открывая салон, он действовал на куда более высоких уровнях, не задумавшись о том, что какое-то мелкое отделение будет досаждать ему каждый год. Каждый год повторялось одно и то же: парочка полицейских заявлялась в его заведение с ордером на обыск, аргументируя все это действие какими-то весьма сомнительными источниками. Каждый год Рафаель жаловался высшим чинам, каждый год управление получало по шее, а в следующем все повторялось по кругу.
От сомнительных источников Борджиа предпочитал избавляться раз и навсегда.
Казалось бы, чего стоило дать денег начальнику управления? Рафаелю было не жалко; он уже давно торжественно похоронил свою честность.
Зато не похоронил ее начальник отделения. От части, именно попытка Борджиа подкупить его стала виной ежегодных налетов: слишком уж это было подозрительно.
Но даже в этой ситуации Борджиа находил повод позлораствовать: когда-то давно ему удалось получить запрет для начальника приближаться к заведению на пушечный выстрел. Рафаель хотел, чтобы запретное расстояние действительно соответствовало выстрелу из пушки, но, к его сожалению, оно составляло всего сотню метров. А было бы очень забавно и, к тому же, полезно. При том, не только салону Dubois.
В общем, как бы там ни было, а Рафаель все равно был немало раздражен, когда в его красивый и аккуратный художественный салон ввалились двое неотесанных полицейских, открывая дверь из дорогого дерева пинком с ноги и распугивая его посетителей своими глупыми криками.
– Чем я могу вам помочь?
Он и не пытался скрыть своего раздражения. Скажите на милость, а кто был бы доволен на моем месте?
8,5 лет назад. практически такая же осень.
Художественный салон Dubois и его окрестности.
Это был один из дней, когда Рафаель был доволен жизнью и пребывал в хорошем настроении в целом, даже несмотря на скверную погоду, к которой он не испытывал ни малейшей любви - пускай и провел всю свою жизнь в Лондоне.
Эту ночь он не провел в своем салоне (или, вернее, в уже практически родном ему борделе), он не пил, не курил и ничего не колол - в общем, был чист, как стеклышко, к своему собственному удивлению, - поэтому этим утром уже подходил к салону пружинистой походкой, насвистывая под нос какую-то глупую мелодию, заевшую в голове, когда заметил знакомую, не вызывавшую особого восторга, фигуру.
Фигуру, сидящую на ступеньках его салона.
Сидящую на лестнице его салона в мятой и грязной одежде, и явно с бодуна. Рафаель был знаком с этим состоянием как никто другой. Вопрос лишь в том, где была и какого черта делала охрана?!
Но уже в следующий момент от мыслей о жестоком наказании своих не слишком ответственных сотрудников его отвлек мимолетный проблеск. Да, он определенно знал этого человека.
За Рафаелем водилось множество грехов, и идеальным он никогда не был, но неприятных ему людей, однажды перевернувших вверх дном его заведение, он имел свойство запоминать.
Мужчина нервным движением провел языком по вмиг пересохшим губам, сверкая загоревшимися глазами. В свое время решив, что жизнь уже достаточно наказала этого засранца, вынудив работать обыкновенной шестеркой в полиции, Рафаель не стал даже угрожать ему.
И сейчас, видя явно бомжеватую фигуру своего весьма старого знакомого, он испытывал некоторое удовлетворение. Которого, по правде, ему было все равно недостаточно.
– Прикурить?
Подойдя ближе и наигранным, лениво-вальяжным движением оперевшись на перила, Рафаель щелкнул колесом своей зажигалки и поднес ее к чужой сигарете.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – едва ли не пропев вопрос прокуренно-елейным голосом (что есмь дикое сочетание, но многолетняя привычка курить не могла не заявлять о себе), мужчина в своей излюбленной манере расплылся в улыбке от уха до уха.
День начинался невыносимо прекрасно.
